протестно настроенные граждане и группы гражданских активистов распределились по стране более-менее равномерно – с очагами в крупных городах, где антиправительственные протесты были особенно интенсивны.

В итоге правительство рубануло сплеча и банально раздуло явку до желаемых значений. Когда были объявлены официальные результаты, венесуэльцам соврали, что на участки пришли 41,5 % зарегистрированных избирателей, то есть более 8 млн человек. Учитывая, в каком хаосе проходило голосование, этот обман мог пройти незамеченным, если бы не Антонио Мухика и его компания Smartmatic. Он разработал электронные технологии для проверки выборов, записал результаты по мере их оглашения и публично усомнился в официальных показателях. Согласно выводам Мухики, «воскресная явка 30 июля на голосовании по учредительному собранию Венесуэлы была искажена» как минимум на миллион голосов[520].

Заявление Мухики было подкреплено расследованием агентства Reuters, которое обнаружило, что к половине шестого – за полтора часа до закрытия избирательных участков – проголосовало лишь 3,7 млн избирателей[521]. Даже если предположить, что под конец дня произошел массовый наплыв граждан, трудно представить с практической точки зрения, чтобы за 90 минут проголосовали целых 4,3 млн человек, то есть больше, чем за весь остальной день. Обнародованные факты выставили Мадуро в дурном свете и подорвали его легитимность внутри страны и на международной арене. Однако фатальных последствий ему удалось избежать – когда учредительное собрание начало работу 4 августа, он уже мог спокойно менять законодательство под свои нужды, в том числе чтобы защититься от жалоб на нарушения при голосовании[522].

С одним проблематичным аспектом вбросов Мадуро все же не столкнулся: ему можно было не бояться переусердствовать. Когда лидеры создают структуры, где низовые объединения децентрализованной политической системы поощряются за верность властям, с фальсификациями в день голосования можно легко переборщить, и получится неправдоподобный результат. В свою очередь, это может подорвать доверие ко всему избирательному процессу – а значит, прощай, легитимность, которой так дорожат главы государств.

В итоге лидеры, склонные к махинациям на выборах, стараются держаться в рамках приличий. Если предвыборная гонка была конкурентной, а в финале текущий правитель получил 95 %, то оппозиция, наблюдатели и иностранные державы явно будут озадачены. Золотой интервал для фальсификаций в день голосования – примерно 5–15 процентных пунктов разрыва между кандидатами. В такой разрыв можно поверить, и при этом все видят, что текущая власть имеет перевес выше статистической погрешности. Подавляющее большинство политиков, с которыми мы говорили о выборах за последние несколько лет, называли этот промежуток идеальным. Любопытная деталь: в Африке, Латинской Америке и посткоммунистической Европе провели исследование о президентских коалициях, в рамках которого были опрошены 350 депутатов парламента в нескольких молодых демократиях и конкурентных автократиях. Выяснилось, что, если бы опрошенные поднялись до поста президента, они пожелали бы в среднем иметь 60-процентное большинство своей партии в парламенте. Это число выбрали по нескольким причинам: оно демонстрирует доминирующее положение, облегчает формирование коалиций, а также позволяет без особого труда вносить изменения в конституцию, для чего часто требуется около двух третей депутатских голосов[523].

На электоральном фронте здоровый отрыв от конкурента также важен, поскольку он отправляет нужные сигналы как оппозиционным партиям, так и наблюдателям. Соперники с большей вероятностью потеряют боевой дух, если их отставание от победителя окажется ощутимым – это может даже помешать им собрать финансирование в следующую кампанию. Кроме того, размер имеет значение в глазах международных спонсоров и экспертов. Если голосование завершилось разрывом, скажем, в процент, то наблюдатели с утроенным рвением начнут собирать и фиксировать любые нарушения, осознавая, что даже небольшое отклонение от процедуры может поменять исход. Совсем другое дело, если партия власти победила с перевесом в 15 или 20 % – в такой ситуации наблюдатели зачастую игнорируют то, что часто называется «расхождениями», поскольку считают, что эти нарушения не повлияли на итог и, следовательно, не стоят того, чтобы «раскачивать лодку». Напротив, если битва развернулась за какой-то жалкий процент голосов, эксперты и наблюдатели не пожалеют сил на расследование каждого потенциального злоупотребления. Таким образом, у текущего лидера появляется сильный мотив не допускать слишком маленького разрыва.

Укрепляя демократию и защищая бюллетени

Как мы увидели, вбросы бюллетеней и махинации при подсчете могут быть очень эффективными, но влекут значительные риски. Их с большей вероятностью заметят, по сравнению со многими другими формами фальсификаций, описанных в этой книге, а сами лидеры никогда точно не знают, сколько нужно «наколдовать» голосов, чтобы обеспечить себе победу. Несмотря на это, фальшивые демократы склонны сомневаться в своих позициях. Именно поэтому они так часто во что бы то ни стало прибегают к этим стратегиям: отсутствие независимых СМИ и отфильтрованное окружение, в котором остались одни подхалимы, лишают автократа возможности узнать реальные настроения в стане сторонников. Вместо надежных новостных изданий и соцопросов в стране царят слухи и домыслы. А когда лидер чувствует себя неуверенно и при этом не связан системой сдержек и противовесов, он часто стремится задействовать дополнительные меры, чтобы держать все под контролем. Как демонстрирует упомянутое выше исследование президентских коалиций, большинство политиков предпочитает минимизировать политический риск, подстелив себе больше соломки, чем требуется. Как следствие, перед оппозиционными партиями и кандидатами возникает еще более трудная ситуация.

Так что же мы можем сделать? Первый вариант, который становится все популярнее в последние годы, – это организация параллельного подсчета голосов силами внутренних наблюдательских организаций, которыми обычно управляют коалиции гражданских движений. Как правило, для этого создается небольшая выборка избирательных участков, с них собирают данные, чтобы проверить, были ли они впоследствии незаконно изменены. Благодаря независимому подсчету, становится гораздо сложнее просто поменять цифры, чтобы никто не заметил. Второй вариант – это внедрение в избирательный процесс новой биометрической технологии, чтобы снизить масштабы многократного голосования и подобных схем[524]. Третий же вариант совмещает элементы первых двух с более традиционным подходом: наблюдение за избирательным процессом и назначение на участки партийных представителей[525]. Все эти способы имеют преимущества и недостатки, а значит, только в комплексе они смогут отразить атаки на избирательное право граждан.

В параллельном подсчете голосов прекрасно то, что, если его производят независимые организации, этот метод позволяет эффективно проверить, насколько законно центральная избирательная комиссия ведет подсчет. Если ее репутация далека от идеала, это может оказаться очень кстати. Недаром параллельные подсчеты становятся все популярнее в последние годы. Американская некоммерческая организация под названием «Национальный демократический институт» помогла группам гражданских активистов в 52 странах провести более 200 параллельных подсчетов[526]. Практически нигде не проводилось тотального подсчета по каждому участку: это было бы слишком дорого и логистически затруднительно. Напротив, наблюдатели обработали данные по