– Тут неподалеку парень один жил с ожогомлица. Бытовой ожог, никакой героики, никакого горящего танка. Фактически лицо унего отсутствовало, а к тому, что осталось, медсестры и те долго привыкали. Оттого же ожога был он слеп, как крот. И вот у этого парня как-то зазвонилтелефон. Женский голос спрашивает: «Можно Катю?» В общем, ошибочка вышла. Надотрубки вешать, а они проговорили часа два и такое родство душ обнаружили, чтопросто хоть стой, хоть падай!

– И дальше что? – жадно спросилаИрка.

Хнык зорко взглянул на нее.

– Как что дальше? Финал, нюня моя, былвесьма прискорбен и тоже очень в духе этой истории. В тот миг, когда ониобнаружили, что созданы друг для друга, разговор прервался. В трубке:«пи-пи-пи», а они, по примеру всех непрактичных романтиков, так увлеклисьродством душ, что не обменялись телефонами. И вот они оба – то есть, конечноже, не оба, а она одна – он-то ее номера и вовсе не знает – начинаетлихорадочно крутить диск: и так набирает, и сяк, и кричит в трубку, и плачет,но все тщетно. Случайность их свела, случайность же и разлучила. Хю-хю?

Ирка молча шагнула к суккубу, а тот, мгновеннооценив выражение ее лица, на всякий случай рухнул на колени.

– Маленьких не бьют!

– Не трогай его, Антигон!Рассказывай! – приказала Ирка.

– А что тут рассказывать? Он тоже ждет –час, другой, третий. Ему, а ум у него практический, совершенно ясно, что большетакая комбинация чисел никогда не выпадет. И тогда он встает и очень уверенно:он хоть и слеп, как крот, но хорошо знает квартиру – идет в ванную. Наполняетее до краев водой, ложится прямо в одежде и – вот сила воли-то! –погружается с головой, чтобы никогда больше не вынырнуть. И в ту секунду, какон это делает, в квартире снова звонит телефон. Это она! Ей случайно повезло,она дозвонилась! Но из-под воды особенно не слышно, да и кран ревет… Черезнекоторое время телефон перестает звонить, и только из-под двери ванной течет,медленно заливая квартиру, вода.

Суккуб склонил голову набок и, точно умнаясобачка, посмотрел на Ирку.

– Душещипательно, не правда ли? Ну как,валькирия? Прошиб я этим рассказом мозоль души твоей?

Ирка вгляделась в вытаращенные, как у мертвойрыбы, глазки суккуба и ощутила фальшь.

– Все ты врешь! – сказала она спокойно.

– Почему вру? – всполошился Хнык.

– Дисковых телефонов сейчас уже почтинет. А на кнопочном можно нажать «перенабор».

Хнык медленно поднял обе руки над головой.

– Ох уж это техническое мышление! Сдаюсь!Ну наврал слегка! Действительно, никто не убился, хотя история самая что ни наесть реалистичная. Просто финал был другой. Ну да, обменялись они номерами, ибобыли не такие уж и романтики, как я изобразил. Стали созваниваться иразговаривали по нескольку раз в день. Болтали – хю-хю! – болтали, а самидаже и не пытались встретиться, потому что оба этого смертельно боялись. Он –сама понимаешь – умолчал кое о каких деталях своей внешности. Она тожекомплексовала чуток по поводу своей. Ноги там одна чуть прямее другой, зубы неахти, с носом тоже как-то все печально. Не всем же быть такими милыми, как я?Хю-хю?

Хнык, прихорашиваясь, погладил себя по щечке изаискивающе хихикнул.

– Они, я так думаю, потому и сошлись, чтоустраивали друг друга лишь в форме голосов в трубке. Теперь веришь, что не вру?Э, валькирия? – спросил он вкрадчиво.

Ирка неохотно кивнула.

– Теперь верю. Чьи это эйдосы, их? Атусклый – его или ее?

– Разве я сказал, что это ихэйдосы? – удивился Хнык. – Увы, нет! Эти паразиты, как всенесчастненькие, у светлых стражей на охране стоят. К ним сунешься – маголодиейпо башке получишь.

– А чьи тогда?

– Который поярче, эйдос лучшей подружкиэтой девчонки! Она, видишь ли, вся из себя такая справедливая, что чужаярадость ей покоя не давала. «Тебе, мол, так хорошо, что мне от этого дажеплохо!» Подруга эта по номеру телефона пробила адрес, пошла туда, всепронюхала, вернулась и «спасла родного человечка от мрака заблуждений».

– А второй эйдос чей, гнилой?

– Разве я не сказал? Двоюродного брататого слепого парня, который этой подружке двери открыл и все разболтал. Но тотуже из мужской солидарности. Лучше, мол, один раз сразу сделать больно, чеммного раз и по чуть-чуть.

Заметив, что Ирка смотрит на эйдосы в пузырькеуже без особой симпатии, Хнык просительно вытянул ладонь.

– Нюнечка моя хорошенькая! Будьте такиесправедливые! Подайте бедному суккубу на пропитание, а? Все равно же намдостанется, когда Мамзелькина косой чикнет. Да только уж не мне тогдазасчитают! – произнес он умоляюще.

– Обойдешься! – сказала Ирка строгои спрятала пузырек в карман с твердым намерением передать его Фулоне илизлатокрылым. Пусть сами разбираются.

– Да обойтись-то я обойдусь! Да толькознаете что будет? Я вам наперед скажу!

– Ну скажи! – согласилась Ирка.

– Вы их свету отдадите, а свет их опятьхозяевам вернет, потому что не пользительно свету при живых хозяевах эйдосы усебя держать. И как только свет их вернет, как снова кто-нибудь из наших –шмыг! Только даром время потеряете! Может, договоримся, а? – залебезилХнык, сообразивший, что за утерю эйдосов с легкостью может загреметь в НижнийТартар, где уже сгинули тысячи таких, как он.

Каждому умному суккубу известно, что всякогодуха, прорвавшегося и работающего в человеческом мире, еще десять подсиживают вТартаре.

Раздраженный Антигон подпрыгнул, вцепилсяХныку в ворот, опрокинул на землю и принялся старательно возить по грязи.

– Хозяйка! Сил моих больше нет этувонючку слушать! – взмолился он. – Вы как хотите, а я его все-такишандарахну! Убить его не удастся, но тела он лишится и из Тартара долго невылезет!

Не дожидаясь Иркиного позволения, кикиморзанес булаву, метя в старательно простроченный нос Хныка.

– А-а-а! Не надо, нюнечки мои! –заверещал суккуб. – Не надо меня в Тартар! Там, натурально, одни гады имоей сложной души никто не заценит! Отпустите – и я вам такое разболтаю, чтопальчики оближете!

Ирка придержала занесенную руку Антигона.

– Ну! Говори!

– Кое-что про этого двоюродного братца,чей эйдос я захомячил!

– Меня личные тайны не интересуют! –отрезала Ирка.