Вслед за ним поднялись и Анхард с Рейнхардом. Последний задержался около меня, с некоторым сочувствием сжав мое плечо:

— Не обращайте внимания на его резкость. Для Тео… Его Величества — это неприятная тема.

Неприятная?!

Подумайте только, какой нежный цветок.

— Ничего, я не расстроилась.

Действительно, чего расстраиваться? Женой больше, женой меньше… Зато теперь понятно, почему никто меня не искал, меня, оказывается, по какой-то причине сочли мертвой. Наверное, из-за браслета. Тот самый браслет-слежка, который дал мне Теофас, был сломан перевертышем и сорвался с карты мировых потоков. Я была мертва все это время, для всех, и для Теофаса тоже.

Интересно, он пролил по мне хоть одну слезу?

Я мотнула головой, выгоняя мысли. Нет, не сейчас. Я должна быть холодна и сосредоточена, если желаю выбраться из болота, в которое превратилась моя жизнь.

— Постойте!

Я бросилась вдогонку. Слова Теофаса сбили меня с толку всего на несколько секунд, но этого было достаточно, чтобы дракониры успели дойти до центральной скалы. Все трое стояли на самой высокой точке, с которой обычно стартуют драконы, оборачиваясь в воздухе, но прыгать не торопились.

В руках Рейнхарда я увидела маленькую блестящую сферу телепорта, и сразу все поняла. Вот почему они не улетели сразу после прорыва. Телепортироваться они не могли в силу сбоившего после прорыва фона. А полет в первородной форме мог продлиться около двух недель. Порталов не было даже далеко за пределами Ленхарда, сбоивший магический фон ломал иногда даже самые примитивные механические устройства. Что уж говорить про телепорт и портальные комнаты.

Сердце у меня забилось с утроенной силой. Это был идеальный момент. Анхард отшагнул в сторону, а Рейнхард, взяв Теофаса за плечо, набирал на сфере координаты

Из-за разлитой в воздухе магии я подошла к ним незамеченной.

— Эль? — Теофас поднял недоуменный взгляд.

— Прости меня, — сказала тихо. — Я делаю это ради нас обоих. Ты… однажды поймешь.

А после мягко положила ладонь ему на грудь, выговаривая слова старинного заклятья.

Улиточка была права. Темная магия может то, что светлой магии никогда не заполучить, как ее ни скручивай, как ни заклинай.

— Что ты делаешь, Эль?! Рей, да помоги мне, ну же!

Он с силой обхватил мое запястье стремясь оторвать его от груди, сзади меня дернул за плечи Рейнхард, но было уже поздно. Магия сцепилась. Я видела связь, связавшую меня с Тео, как белую цепь из двенадцати рун, которая спустя миг распалась, разметалась по воздуху обрывками магических нитей. Меня буквально отшвырнуло от Тео на землю, но я не почувствовала ни боли, ни даже самого удара.

Связь оборвалась.

— Что ты наделала, Эльене…

Вздрогнув, подняла на него глаза. Ну, конечно. Конечно, он узнал меня. Как мне вообще могло прийти в голову, что я могу скрыться, надев артефакт изменения внешности. Пусть мы и виделись нечасто, но я была его единственным другом, а он — моим. Он узнал бы меня, даже если бы я влезла в кошачью шкурку, а я бы узнала его.

Теофас сжал руки в кулаки и низко опустил голову, застыв в атакующей позе, и я видела из-под золотой челки только искривленный страданием рот. Отчаяние, горечь, откровенная мука, те чувства, которые я мечтала однажды увидеть в его бесстрастном лице, были мне предоставлены. Но, к сожалению, или же к счастью, я больше ничего не чувствовала.

И зачем он так убивается, глупый. Это скоро пройдет, и ему станет спокойно и все равно, прямо, как мне сейчас.

— Не переживай, Тео, — сказала как можно мягче, стремясь утешить его на прощанье. — Это никак не повредит нашему договору, а разрыв связи принесет тебе только счастье. К твоим услугам вся империя, ни к чему зависеть от одной-единственной женщины.

Теофас крупно вздрогнул, и я поняла, что невольно повторила те же слова, которые когда-то сказал мне он сам. Он резко поднял голову, но настройка координат уже завершилась, сфера полыхнула, и лицо Теофаса истаяло в белом свете.

Мы остались на утесе с Анхардом в одиночестве.

— Что это было?

Он настороженно помог мне подняться, похоже, из-за магической завесы, образованной разрывом связи, он толком не расслышал, что случилось. Я молча мотнула головой и прихрамывая направилась обратно в замок. Перед глазами еще стояло лицо Теофаса, его отчаянный взгляд, сжатые в нить губы.

Но на душе было спокойно и хорошо. Больше некого любить, не о ком плакать. Поэтому можно наконец выкинуть Теофаса из головы и заняться делом, и для начала выспаться.

Едва волоча ноги, поднялась в собственную спальню. На столе стояла та самая шкатулка, которую обещала достать Гельке. Я повертела коробку из резного клена, даже через дерево чувствуя, как фонит яд Арахны. Мерзость!

— Улиточка… — позвала я, едва ворочая языком от усталости.

Она ответила, но ее голос шел не снаружи, к примеру, из цветочного горшка, а почему-то изнутри, словно я съела свою ненаглядную за обедом.

— Спи, Эль. Спи.

Пьяно улыбнувшись от распирающей меня магии, я кое-как запихала шкатулку под кровать, а после свалилась в постель, как была — в платье и старых туфлях, с убранными в тугую косу волосами — и мгновенно уснула.

А миг спустя сидела в знакомой аудитории со знакомым дракониром, который скучающим голосом повторял:

— … а если вы снова откажетесь заниматься, мы посадим вас в… Как-как он называется?

— Ну… Это что-то вроде комнаты, только очень маленькой, где только лампа, книга и канцелярские принадлежности.

О, я в почти в такой же занималась! Обернулась к собеседнице драконира и обнаружила Клео, с прилежанием плетущую какой-то браслет. А на ее запястье угадывалась цепь золотых рун, вот только руны принадлежали не клану Тарвиш. Она образовала связь истинных с Рейнхардом.

В груди кольнуло. Они смогли. Преодолели. А я сдалась.

Но ведь это к лучшему, верно?

— Твоих знаний пока недостаточно, — Клео подняла на меня спокойный взгляд. — При наличии темной и светлой магии, внутреннего дракона пестуют иначе, а ты слишком быстро поглотила темную сторону дракона. Его светлая часть не успела развиться.

Я нахмурилась, но кивнула. Моих знаний было недостаточно.

— Я могу развить внутренне драконье яйцо, но без учета темной магии, поэтому мне понадобиться помощь.

Клео встала и пересела ко мне, и я невольно смягчилась по отношению к ней. Если она поладила с Рейнхардом, то и я сумею с ней поладить.

— Тогда начнем… — Клео