Верхняя Артековская поляна, перевал Гурзуфское седло

Тихое солнечное осеннее утро прервал гул вертолёта, который начал кружить над лагерем неоанастасийцев.

Бойцы Росгвардии вместе с сотрудниками убойного отдела Симферополя и группой военных, вызванных в качестве подкрепления, остались в стороне, когда спецназовцы вышли из леса и направили оружие на лагерь, начав штурм.

Когда спецназ МВД дали команду по рации, Евгений, Мария, Неделин и их коллеги вышли из сосновой рощи с оружием наизготовку и обнаружили перед большой военной палаткой десяток человек. Они стояли на коленях на земле, заложив руки за шею, в состоянии полной покорности. Ни малейшего проявления страха. Никакого желания сопротивляться. Они смотрели прямо перед собой, не обращая внимания на полицейских.

— Это вы поставили их в такое положение? — спросила Мария одного из спецназовцев.

— Нет. Они уже были такими, как будто ждали нас.

Райская повернулась к своему напарнику, убирая в кобуру свой «Макаров»:

— Ты это видел, Кротов? Не знаю, как, но они услышали, что ты идешь, и испугались.

Евгений не соизволил ответить ей. Он наблюдал, как его коллеги из спецназа надевают наручники на членов секты, а сотрудники отдела по расследованию убийств обыскивают палатки в сопровождении Росгвардейцев.

— Как будто кто-то указывал им, как себя вести… Где Бирюков? — спросила Мария у Неделина.

Майор озабоченно покачал головой.

— Маша, — позвал Евгений. − Бирюков… Его здесь нет.

Мария Райская вновь стала серьезной. Она подошла к одному из неоанастасийцев и спросила его, где их лидер. Тот сделал вид, что не услышал ее. Мария оглянулась, увидела, что никто, кроме Евгений, не обращает на них внимания, и ударила его металлическим носком своего ботинка в солнечное сплетение. Она взглянула на своего коллегу, чтобы понять, не задела ли она его чувства, но Кротов ничего не сказал, давая ей молчаливое согласие. Мария наклонилась к адепту и повторила свой вопрос:

— Где Бирюков? Следующим ударом я тебе по яйцам настучу… Поторопись, у меня задница замерзла.

Мария встала, готовая нанести второй удар, но Евгений остановил ее, схватив за руку.

— Не так и не здесь. Они следят за нами, — сказал он.

Мария повернулась, увидела нескольких росгвардейцев, направляющихся к ним, и сделала шаг назад.

— Ну что? — спросил Евгений у Неделина и Павла Эркенова, которые только что вышли из самой большой палатки.

Майор расстегнул свой бронежилет, за ним последовал его заместитель.

— Похоже, здесь все убрали, чтобы не оставлять следов, — недоверчиво бросил он. − Наверное, кто-то сказал им, что мы приедем.

— А Бирюков? — спросила Райская.

— Ни малейшей зацепки, — ответил Эркенов, кивнув в сторону своих коллег, обследовавших окрестный лес. − Если только он не спрятался где-то там, и это все подстроено, чтобы потратить наше время.

По рации Неделин попросил военных прочесать местность в поисках беглеца. Через несколько секунд вертолет взлетел, и над перевалом воцарилась глубокая тишина.

— Он не мог так сбежать, — сказал Евгений, и в его голосе прорезался гнев.

Неделин дал добро техникам ученого на тщательный осмотр палаток.

— Паша, сходи за Маценко, — приказал он. − Скажи ему, что все безопасно. Нам нужно его согласие, чтобы перевезти этих ублюдков.

— Есть идеи, кто мог слить наш маленький сюрприз? — негромко спросил Неделин у двух полицейских.

— В Управлении? — сказала Мария. − Быстрее будет сказать, кто не смог.

К ним подошел Илья Дейч, заместитель начальника отдела убийств Симферополя.

— Ни один из этих сукиных детей не имеет ни малейшего желания сотрудничать, — сказал он с раздражением.

— Что же нам делать? — спросила Мария.

— Мы отвезем их всех в Управление и занесем в личное дело. С отпечатками пальцев и образцами ДНК, если на последнее получим разрешение от Маценко, — ответил Дейч.

— Получим, куда он денется, — гарантировал Неделин. − Он чувствует себя очень виноватым в смерти Дианы. Как и я, собственно…

— Не забудьте про отпечатки пальцев, — заметила Мария.

— А как же Бирюков? — спросил Евгений.

— Нам нужно больше людей, чтобы как следует прочесать этот лес. Территория большая, — отметил Илья. − Мы попробуем обратиться за помощью к смотрителям, вызовем кинолога и военных, но нам нужно исследовать более трехсот квадратных километров…

— Я останусь здесь, чтобы помочь, даже если мне придется остаться на ночь, — сказал Неделин.

— Не хотите ли вы сопроводить этих субъектов до Управления и внести их в картотеку? — спросил Илья двух полицейских, глядя на разделенных и завернутых в спасательные одеяла последователей.

— Для меня это не проблема, — ответил Евгений.

— И не для меня, — добавила Мария. В любом случае, у меня нет неотложных дел.

— Спасибо, коллеги. Мне жаль, что эта часть кампании не принесла ожидаемых плодов… Я собираюсь сообщить Фирсову плохие новости, — сказал Илья, указывая на рацию.

— Я бы не хотела оказаться на его месте… — прокомментировала Мария, кутаясь в полицейскую ветровку.

— Так вы останетесь здесь? — спросил Евгений у майора.

— О да, — ответил Неделин. − И я надеюсь, что окажусь лицом к лицу с этим ублюдком.

— Держите нас в курсе.

— Конечно.

Пока Мария и ее коллеги в форме организовывали транспортировку подозреваемых, Евгений смотрел на огромное голубое небо и на несколько секунд закрывал глаза, вдыхая резкий, ароматный воздух.

Кротов чувствовал, что вступает на территорию своего неведомого противника. Убийцы.

Он ощутил, что за ним наблюдают, и резко повернулся, сканируя глубину сосновой рощи.

− Это просто ощущение, — тихо сказал он себе через несколько секунд. − Стресс обманул меня.

Но он не до конца в это верил.

Глава шестьдесят седьмая

Окрестности Симферополя, срединный Крым.

Тетя открыла дверь еще до того, как Всеволод поднялся по лестнице. От его тяжелых ботинок деревянные планки заскрипели, словно собираясь расступиться. Из комнаты деда доносился бледный свет свечи и вонь старости и болезней.

— Как он? — спросил он низким голосом.

Старуха лишь покачала головой, приковав взгляд к земле. Впервые за долгое время Всеволод наблюдал за этой женщиной в длинной простой одежде, которая, как и многие женщины в его семье, принесла себя в жертву домашнему хозяйству, заставившему ее отказаться от своей личности и стать этаким призраком досрочно, заботясь о кухне, домашних делах, детях и стариках, бесшумно и невидимо, как дух: бесплотный, но всегда присутствующий.

Перед тем как войти, мужчина погладил ее по плечу, как бы придавая ей сил и благодаря за самопожертвование: она тоже служила Богине, роду караимов, хотя и не так, как он.

Всеволод присел рядом с кроватью, на которой лежал Бабакай, который в молодости был даже выше своего внука, а теперь, исхудавший, выглядел не более чем скелетным ребенком. За несколько часов его