Дней через десять, когда уже окреп, отставил костыль, но еще ходил, прихрамывая, к нему подошел политрук.

– С тобой побеседовать хотят. Иди в мой кабинет на первом этаже.

– Есть!

Кто хочет увидеть и зачем – политрук не сказал, а Михаил спрашивать не стал, наученный опытом спецслужб. Спустился по лестнице, нашел кабинет, постучавшись, вошел. За столом сидел средних лет военный, во френче, но без знаков различия. Лощеный, аккуратный, подтянутый, с каким-то неуловимым шиком – армейские командиры обычно не такие.

Таких Михаил опасался. Если человек скрывает звание и принадлежность к войскам, стало быть, есть чего скрывать. Чаще всего таким приемом пользовались сотрудники НКВД – напустить тумана, таинственности.

– Красноармеец Прилучный! – доложил Михаил.

На столе заметил свою историю болезни, под ней еще одну.

– Садись, боец! Разговор у нас долгий.

И вдруг перешел на немецкий:

– Где язык учил?

– Так жил в Республике немцев Поволжья. Специально не учил, грамматики не знаю. Само собой получилось. Говорю свободно. Читаю сносно. Пишу нормально.

– Да, говоришь чисто, как на родном, без акцента. Твою историю болезни изучал. Полагаю, недели через две выпишут по выздоровлению.

– Врачам виднее.

Михаил не мог понять, куда клонит военный. Вроде обвинить его не в чем, воевал честно.

– Старшего лейтенанта Нечаева помните?

– Еще бы! ПНШ по разведке в полку.

– Он сейчас на другой должности, о вас вспомнил.

Ага, вот откуда интерес у военного. Он, кстати, так и не представился.

– Предлагаю вам после выздоровления перейти на службу в разведуправление Красной армии. Конечно добровольно. И не в центральный аппарат.

– Согласен.

– Может быть, дать время подумать? Скажем, до выписки?

– Готов служить там, где нужнее Родине.

– Похвально.

Незнакомец сделал какие-то пометки карандашом.

– Можете быть свободны. О нашем разговоре никому не сообщать.

– Так точно.

Михаил вышел, а у комнаты еще один раненый стоит из выздоравливающих. Несколько дней назад Михаил его видел на прогулке. Любопытствовать не стал, что надо будет узнать – потом узнает.

Врачи советовали гулять, разрабатывать ногу, и он с удовольствием нарезал круги вокруг здания. Интересно было, куда попадет. Когда попал в госпиталь и немного пришел в себя, думал, после госпиталя направят в училище – доучиваться. Однако командование посчитало иначе, им виднее. Но все же немного досадно было. Одно дело быть красноармейцем, другое – командиром. Ответственности больше, но от правильно принятого решения зависит результат. Видел он и бестолковых командиров, поднимавших бойцов в атаку на танки. Сами погибали, личный состав губили. Погибнуть в бою дело нехитрое. А надо врага убить и самому в живых остаться.

Через две недели, как и предполагал неизвестный, состоялся консилиум. Несколько врачей разных специальностей оценивали состояние здоровья раненых. Кого-то выписывали с выздоровлением в запасной полк, других подчистую комиссовали, признавая негодными к военной службе, некоторых оставляли в госпитале на долечивание или отправляли в местные санатории.

Михаила признали годным к военной службе без ограничений. Вместе с ним – еще десяток красноармейцев. Получил на руки справку о ранении и красноармейскую книжку. У старшины в конторке выдали обмундирование – поношенное, выцветшее и даже с заштопанной дыркой на левом плече. Обмундирование снимали с раненых, стирали, приводили в порядок и выдавали при выписке. Трудно было не только с униформой или обувью, даже использованные бинты стирали, сушили и снова пускали в оборот.

Переоделся, вышел из госпиталя. У КПП крытая брезентом полуторка стоит и рядом лейтенант.

– Прилучный?

– Так точно.

– Документы!

Отдал документы, а лейтенант их в свою командирскую сумку сунул.

– Занимайте место в кузове. Оттуда не высовываться!

Стояли минут двадцать. Затем в кузов сели еще два бойца, полуторка тронулась. Ехали долго по разбитым дорогам. Почти не разговаривали, так, перебрасывались незначительными фразами. Как заметил один из бойцов, ехали на запад.

Часов через пять стало ясно, что заехали в город. Хоть и не видно, а звуки изменились, шум явно другой, да и асфальт под колесами… Потом машина остановилась, донеслись неясные голоса, заскрипели ворота, полуторка завыла, въехала в них и вскоре остановилась.

– Выгружайся! – скомандовал лейтенант.

Вышли – ага, воинская часть. Вечер. Отвели в столовую, покормили от души, потом в комнату вроде общежития на шесть коек:

– Располагайтесь. Подъем в семь утра.

Ровно в семь подняли, дали завтрак, сухой паек, после чего вновь в машину, и вновь в путь, и все на запад, это Михаил теперь определил и сам.

Все трое из кузова дисциплинированно не высовывались, но разок мащину сильно тряхнуло на ухабе, брезент над задним бортом подбросило, и Михаил случайно прочитал на указателе: Люберцы.

Ого! Московская область. Да почти Москва.

Машина еще поплутала по грунтовым дорогам, потом остановилась. У заднего борта появился лейтенант.

– Всем выйти.

Машина стояла перед шлагбаумом, рядом – деревянная избушка для караула. Прошли вперед до деревьев, за ними бревенчатая казарма, небольшой утоптанный плац, дальше видна полоса препятствий.

– Ждать здесь, – распорядился лейтенант.

– На санаторий не похоже, – сказал один из бойцов.

Начиналась новая полоса в жизни.

Глава 7

Разведка

В СССР разведкой занимались две структуры. Политической – иностранный отдел (ИНО) НКВД, а военной – 5-е управление Генштаба РККА. Позже его переименовали в Разведывательное управление, а с 16 февраля 1942 – Главное разведывательное управление. В 1937–1939 годах и ИНО, и РУ подверглись сталинским чисткам. В РУ РККА были уничтожены все начальники отделов, заместители, специалисты, всего более двухсот человек. И самое главное – частично была уничтожена заграничная агентурная сеть, которая с трудом создавалась годами. Связь со многими агентами была утрачена. В ЦК ВКП(б) всерьез считали, что главное для службы в разведке – пролетарское происхождение, а военная подготовка, знание иностранных языков значения не имели.

В апреле 1939 года начальником РУ был назначен герой Советского Союза за бои в Испании летчик Проскуров. Ему с трудом удалось частично восстановить агентурную сеть, укомплектовать аппарат военных атташе при посольстве. Но и он был снят с должности 01 июля 1940 года, арестован 04 июля 1941 года, а 28 октября 1941 года расстрелян. Фактически Сталин и его приближенные в 1937–1940 годах разгромили политическую и военную разведку страны, что привело СССР в 1941 году к военной катастрофе.

Немцы разработали операцию «Зеелеве» (Морской лев) о якобы готовящемся вторжении германских войск на Британские острова в количестве сорока дивизий. План выглядел правдоподобно, немцам удалось через свое посольство в Москве устроить утечку. Сталин и руководство приняли фальшивку за настоящий план. Разведупр предупреждал, что планы неосуществимы по простой причине: у немцев не было столько перевозочных средств.