снаряды стали рваться на дороге, ударили по грузовику. Самолет сделал еще разворот и исчез. Из-под тента пошел дым. Михаил вскочил, кинулся к заднему борту. Там же двое разведчиков! Приподнял полог, а разведчики мертвы, ящики гореть начали. Очень опасно! Как только огонь доберется до снарядов, последует взрыв. Ящиков много, машину разнесет на куски. Михаил отбежал, крикнул Фаткулину:

– Убегай! Машина горит!

Ильнур лежит неподвижно. Не слышит? Михаил подбежал к нему, а у того головы почти нет. Прилучный бросился от грузовика. Успел отбежать метров на сто, тут раздался грохот, взрывной волной его сбило с ног. Пыль, дым, ничего не видно. Когда пыль улеглась, на месте машины остались лишь мотор и разодранное колесо.

Нет, ну надо же такой напасти случиться?! Погибнуть от советского самолета!

Михаил горевал, конечно, но в глубине души. А дело прежде всего. Он и секунды не потерял. Побежал к Ильнуру. Пока никого нет, надо забрать фальшивые документы. Похоронить товарищей возможности нет. Уже на пригорке позади видны машины. У военнослужащего вермахта есть металлический жетон с личным номером, по которому его опознать можно. Жетон в огне не сгорит и цифры видны, потому что не написаны, а выдавлены штампом. А если жетона нет, у немцев возникнут подозрения. Будут искать возможных сообщников.

Михаил не только документы забрал, но и автомат. Свой остался в кабине грузовика. Нырнул в кустарник – и ходу к лесу. Уже недалеко до деревьев оставалось, как запнулся о кочку на лугу и упал. Повернул голову, а машины уже к месту взрыва подъехали, остановились. Немцы из машин вылезли, походили, посмотрели. Практически сразу поняли причину, пальцами в небо показывали. Каждый боеприпас свой след оставляет. Если бы мина на шоссе была, то машина получила повреждения не такие фатальные. Обычно разрушалась передняя часть, иной раз шофер цел оставался. Пушек и минометов вражеских нет, да и мощность снаряда и мины полевой артиллерии не настолько велика.

Немцы обнаружили тело Фаткулина. Понятно, что решили: свой. Погрузили в машину, и небольшая колонна двинулась дальше.

Когда она скрылась из вида, Михаил встал и направился в лес, осмысливая ситуацию. Кроме автомата при себе ни продуктов, ни фляжки. Все было в ранце, сгинувшем вместе с машиной. Было ощущение какой-то нереальности. Четверть часа назад были здоровы и живы, строили планы перехода через линию фронта. А теперь из четверых только один Михаил остался.

Полежал, подумал. Прятаться по лесам опасно, велика возможность наткнуться на партизан и получить пулю. Пожалуй, безопаснее на дороге, в открытую. Хотя у полевой полиции да у проезжающих офицеров возникнут вопросы. Что делает на дороге одинокий солдат? Немцы передвигались в составе подразделений – взводом, ротой, батальоном. Редко пешком, чаще на транспорте: машина, бронетранспортер, мотоцикл, на худой конец велосипед. Повезет, если удастся остановить попутную машину. К тому же полевую полицию больше заинтересует солдат, идущий от передовой. Не дезертир ли?

Решив так, выбрался на дорогу. Медленно пошел, вскоре сзади шум моторов. Один грузовик, другой, пятый. Замыкает небольшую колонну мотоцикл с коляской. Он и остановился.

– Подвезешь, товарищ?

– Садись. Тебе куда?

– Под Вязьму. Моя дивизия там.

– Почти по пути. Ты из Померании?

– Почему так решил?

– Акцент.

– Верно.

Немного отстали от грузовиков: они поднимали тучу пыли. И разговаривать проще, шум моторов не так мешает. Уж коли сидит рядом с немцем, желательно вызнать, какая дивизия, куда передислоцируется? Ехали недолго, грузовики остановились у бензовоза, стали заправляться. Михаил выбрался из коляски мотоцикла, вроде ноги размять. Прошел вдоль грузовиков. У всех на заднем борту голова тигра в круге, знак дивизии. Хотел заглянуть под брезент, посмотреть, что за груз. Да не получилось: водители приглядывают. После заправки снова в путь. Скорость колонны всегда меньше, чем одиночной машины. Но для Михаила большой плюс – колонну полевая полиция не останавливает. Только в коляске мотоцикла пропылился весь… Удалось доехать до Лепеля. Колонна там остановилась на ночевку.

Михаил умело отошел в сторону и ретировался. Сначала решил от пыли отряхнуться. Снял китель, вытряс, затем брюки, кое-как почистил сапоги… Из города вышел, у ближайшего ручья умылся, почувствовал себя лучше. Хотелось есть. Нашел местечко поспокойнее, под елью, спать улегся. А в брюхе сосет, урчит. Утром проснулся от холода. Начало октября, пасмурно и температура градусов семь. Немецкая униформа хороша только для теплых летних дней. Красноармейцы уже ватники надели. Для весны и осени самая подходящая одежда. У шинели полы длинные, в ногах путаются, а ползти вообще мучение.

Позже, с холодами, оказалось: не греют немецкие шинели, а шапок нет совсем, только у егерей. И техника оказалась неприспособленной, уже при слабых морозах моторное масло замерзало. Немцы вынуждены были моторы сутками не глушить, расходуя драгоценный бензин и моточасы.

Вскочил, стал делать физические упражнения: приседать, охлопывать себя по плечам, подпрыгивать, пока не согрелся.

Карты нет, как и компаса, все сгинуло в разбомбленной машине. Если направление еще можно определить по солнцу, деревьям, то местоположение – невозможно.

Придется заходить в деревню или село по пути. Решив так, тронулся в путь. Два-три километра прошел – и вот она, деревня на пригорке. Оттуда крики доносятся, плач женский, потом винтовочный выстрел ударил. Да что же там творится? Партизаны не стали бы бесчинствовать. Либо мародеры, либо полицаи. Что те, что другие – враги, заслуживают смерти. Быстрым шагом Прилучный в деревню вошел. Деревенька небольшая, домов двадцать и все на одну сторону улицы. Посередине лошадь с повозкой стоит, на подводе сидит полицай. Одежда гражданская, на голове форменное кепи, на левом рукаве белая повязка с надписью на немецком: «полиция».

Увидев немца, полицай соскочил с подводы, вытянулся. Чувствовалось, что в армии служил. Михаил спросил на немецком:

– Какое задание выполняете, кто командир?

Полицай не понял ничего.

– Извиняйте, господин немец. Не понимаю я.

– Ты одна? – коверкая слова, спросил Михаил.

– Нет, господин немец. Нас трое.

Полицай для убедительности показал три пальца.

– Зер гут! Все сюда.

И гаркнул:

– Бистро! Лос!

Полицай побежал в избу. Михаил автомат снял с плеча, перевесил на грудь, взвел затвор. Из избы уже выбегали полицаи, выстроились перед Михаилом. Двое точно поддатые, поскольку рожи красные, стоят покачиваясь. Михаил дал длинную очередь, срезав всех троих. Над деревней тишина, даже куры не кудахчут.

Михаил крикнул:

– Мужчинам выйти ко мне! Быстро исполнять!

Вышел дед и еще двое мужиков немного за сорок, опасливо приблизились.

– Грузите этих на подводу.

Взялись за руки-ноги, забросили в повозку.

– И винтовки тоже.

Исполнили.

– Ты – садись на телегу, – приказал Михаил. – Где у вас поблизости река, озеро или