Даже по приблизительным расчетам требовалось 145 пароходов, 1800 барж, 400 буксиров и 900 катеров для форсирования пролива Ла-Манш.

Начальником РУ был назначен генерал Голиков, а начальником информационно-аналитического отдела – подполковник Новобранец. Именно он свел воедино сведения агентуры о переброске германских войск к нашим границам, точно указав количество дивизий. Аналитическая записка Новобранца Сталину не понравилась, она расходилась с его мнением. Подполковника сняли с должности, отправили на службу в Одессу. Так бывает перед арестом. Но началась война, выводы подполковника подтвердились, и его назначили начальником разведки шестой армии. Начальником информационного отдела, важнейшего в РУ стал генерал Дроздов.

Многое узнал Михаил позже, да и то по крупицам. А в спецшколе как будто в «учебку» попал, только серьезную. Никакой маршировки по плацу. Радиодело, но не на уровне радистов. Как включить и выключить рацию «Северок», забросить антенну на самое подходящее место, азбука Морзе.

Минно-взрывное дело. Изучали немецкие мины, как их обезвредить, как совершить подрыв. Целое искусство – заложить взрывчатку в самом уязвимом месте, когда ущерб будет максимальным.

Вождение техники – мотоцикла, автомашины. Стрельба из трофейного оружия – пистолетов, автоматов, пулеметов.

Разговорная речь, когда общались с преподавателем на немецком на вольные темы.

Да много чего еще, например, свободное чтение топографических карт, привычки немцев, обозначение дивизий на технике в виде небольших трафаретов. Вроде мелочь, а говорит о многом. У каждой дивизии свой знак. Увидел автоколонну, а значки ранее не виденные в этой местности, значит идет передислокация. И почти все изображения есть в картотеке разведупра.

Учеба с утра шла, после завтрака, потом перерыв на обед и снова занятия до ужина. Интенсивность занятий была, мягко говоря, приличная. Особенно утомляла физподготовка. Полная выкладка: вещмешок за спиной, оружие – и марш-бросок на пять-десять километров. Или подтягивание на турнике, переправа через водные преграды на подручных средствах. Нагрузки такие, что падали полумертвые в койки после сигнала «отбой». Понимали: надо, все знания пригодятся там, за линией фронта.

И конечно, командование торопилось подготовить как можно быстрее разведчиков. Непригодных к усвоению материала переводили в строевые части. Несколько человек сами написали рапорта об отправке на фронт. Один объяснил Михаилу:

– Хочу сам, своими руками фашистов бить, чтобы видеть их трупы! Понимаешь? А тут… Ну попаду я с разведгруппой за линию фронта. Стрелять нельзя, себя обнаружим. Высмотрим, сведения командованию принесем, а потом пехотинцы или артиллеристы врага бить будут, а мы вроде как в стороне. Мне такая война не нравится. Вернусь домой, батька спросит: скольких германцев ты лично убил? И неважно, что в тыл немецкий с поиском ходил. Не поймет батька. Если воевал, должен быть счет. Два, десять, а лучше сто. За себя и односельчан, кто на фронт не попал по здоровью или брони. У нас в деревне несколько человек на военный завод попали, какие-то детали делают. В военкомат ходили, хотят добровольцами уйти, не взяли.

– Страна лучше знает, куда направить, – возразил Михаил. – Я уже свой счет открыл, и, думаю, не один десяток фашистов в нем.

– Тогда не зря воевал. А я еще ни одного не убил.

Чтобы навыки и знания не пропали втуне, бойца отправили в полковую разведку. Михаил же обучался еще месяц. Многое познал и понял. А еще задним числом осознал, как рисковал, когда ходил к немцам. Интуитивно получалось, но уцелел. Не зря говорят: новичкам и пьяным везет.

Осень была в самом разгаре, когда был объявлен выпуск. Поздравили, потом праздничный обед, который отличался от повседневного наличием булочки к чаю. Белого хлеба Михаил не видел с начала войны.

Вместе с двумя сослуживцами попал в разведотдел армии Западного фронта. Ближнюю разведку – 5-10 километров вглубь немецких позиций – вели полковые разведчики, дивизионные по глубине действовали дальше, до 20–30 километров, а еще дальше – уже разведотдел армии. Также разведку вели партизаны, которые передавали данные в штаб Партизанского движения. Если было что-то интересное, важное, сведения перепроверялись авиаразведкой или армейской, поскольку партизаны действовали обычно в глубоком тылу. Часть партизанских отрядов образовалась сама, их костяк составляли окруженцы и местные мужчины, не успевшие по разным причинам эвакуироваться. Но были и отряды, костяком которых становились группы разведчиков, заброшенных самолетами с определенными заданиями. Первоначально штабом партизанского движения была дана неправильная установка, что отряды должны самообеспечиваться оружием, боеприпасами, продуктами за счет врага. Для того, чтобы отобрать что-то у немцев, надо было изначально оружие иметь. Да и жить в лесу хорошо только летом, когда тепло. Уже осень, пошли дожди, похолодало. Надо строить землянки, нужны инструменты. Для скрытного существования в лесу нужны специфические знания. Без горячей пищи долго жить невозможно, а чтобы развести костер, надо знать, как поддерживать огонь без дыма. Целое искусство, потому что немцы вели наблюдения – с вышек, с самолетов. Велики и обширны белорусские леса, не одну дивизию спрятать можно. Но если один человек спрятал, другой может найти, особенно специалист. Чем дальше продвигались немцы вглубь страны, тем больше становилось партизанских отрядов и ширилось сопротивление, тем сильнее досаждали они вермахту. Немцы предприняли меры: ввели охранные батальоны, создали карательные отряды из предателей, перешедших добровольно на германскую службу. А еще привлекли егерей, профессиональных охотников, умеющих хорошо ориентироваться в лесу, читать следы на земле. Но в Белоруссии своя специфика, которой не было в Германии и Австрии, – болота. На картах немецких они значились как непроходимые. Но местные жители их знали и пользовались гатями, проходили. Иной раз среди обширных болот имелись целые острова, на которых вполне сносно можно было существовать целому отряду.

В разведотделе новичков приняли хорошо. Не так много разведчиков было подготовленных, прошедших серьезную школу. И первое задание не показалось сложным. Вчетвером сопроводить человека в Лиду, далеко западнее Минска. Запретили огневые контакты. Двое были из старослужащих, двое новичков после спецшколы и тот, которого нужно было провести. Все в немецкой форме, с немецким оружием. Но немецкий язык знали только Михаил и Петр, учившийся вместе с Михаилом. Причем якобы старшим был Михаил, поскольку на нем погоны фельдфебеля. Документами снабдили настоящими, только фото разведчиков искусно вклеили. Ни имени, ни фамилии, ни звания человека, которого сопровождали, не знали. Начальник разведки армии сказал:

– Можете называть его Механиком. Все его приказания исполнять неукоснительно. Доставить в целости и сохранности.

Подготовка тщательная, даже сигаретами немецкими снабдили, а не махоркой. Всем выдали дешевые немецкие часы, Михаил немецкую топографическую карту получил. Еще бы компас, да простому пехотинцу он не положен. Случись досмотр полевой полиции, сразу возникнут вопросы. Впрочем, лучше таких встреч избегать. Двое из