– Он купил две штуки, его лежит дома, а тебе, наверное, сюрприз устроил. Ну… это же Ларри, маленький шутник. – Агата развела руками и улыбнулась.

– Это точно. – Эдди разделил улыбку вместе с матерью друга.

– Так что рассматривай внимательно. Когда придешь к Ларри, тебе нужно будет все ему объяснить, что тут и как, хорошо?

– Хорошо. – Эдди несколько раз кивнул, на мгновение опустив голову и взглянув на карту приключений Ди А Лунга, и продолжил: – А когда можно будет навестить его?

– Сейчас пока нельзя, он… без сознания.

Моника почувствовала сдавливающее чувство сострадания, Агата словно давила тюбик зубной пасты, внутренности которого на исходе, но у нее все же получилось выжать пару капель.

– Давай так, как только будет можно, я позвоню твоей маме и мы выберем день и время, хорошо? – более живо продолжила Агата.

– Хорошо.

Агата поднялась и погладила Эдди по голове. Она снова полезла в сумочку и достала оттуда черную записную книжку. Полистав ее, она нашла нужную страницу.

– Оливия, твой номер у меня есть, сейчас запишу свой. – Агата собиралась снова полезть в сумку для поиска ручки или карандаша, но сразу была остановлена.

– У меня есть, – улыбнулась в ответ Оливия.

Моника увидела, как матери поделились невидимой волной поддержки, и ей самой стало легче. Она помнила времена, когда мама ходила в клуб любителей живописи, организатором которого и была Агата Демфре. Также она припомнила, что мама часто брала с собой малютку Эдди, там-то два малыша и сдружились. Вскоре Эдди стал частым гостем в доме Демфре, а Ларри – в доме Кастеров. Вот только когда поведение отца стало невыносимым для всех окружающих, Оливия покинула клуб, но, как оказалось, живопись неплохо скрепляет людей. Дружба же между Эдди и Ларри была жива и по сей день, и сейчас их могла разделить только старуха смерть.

– Дарио, поехали? – обратилась к мужу Агата.

– Да-да, еще пару минут, – ответил Дарио, продолжая разговор со Скофилдом.

– Не буду вас задерживать, Дарио договорит, и мы поедем в больницу. – Агата снова блеснула глазами.

Оливия подошла к расстроенной женщине и обняла ее.

– Пошли в машину, Эдди, пусть они поговорят без нас. – Моника легонько направила Эдди руками, которые все это время она держала у него на плечах.

Мальчик покорно тронулся, глядя на карту, которую ему вручила Агата Демфре. Моника обогнала Эдди и открыла ему дверь машины. Когда малец уселся поудобнее, сестра захлопнула дверь, обежала машину сзади и присела рядом с младшим братом. Она посмотрела в окно на мать – та с матерью Ларри уже перекидывалась прощальными словами.

– Ты вообще как себя чувствуешь?

– Нормально, – произнес Эдди, отвечая в пустоту.

– Теперь они получат по заслугам. Он обещал. – Моника указала пальцем на все еще беседующего с Дарио Демфре Скофилда.

Эдди продолжал глядеть на карту и никак не реагировал на слова сестры. Моника решила оставить его в покое. Она подумала, что так ему будет легче пережить сегодняшние события. Девушкой овладела мысль, которую она прокручивала раз за разом, когда только услышала устрашающую фразу от Эдди: «Он махнул ножом, но споткнулся. Я успел отойти, а Артур упал, и он… и он порезал себе горло». Моника после услышанного готова была пройтись к заброшенному магазинчику на Лейн-стрит, где ошивались несколько неприятных на вид ребят и некоторые ее одноклассники. Она бы попросила переломать банде Артура ноги и готова была заплатить за это любые деньги, но от этой мысли ее быстро избавил Скофилд. Если все сложится удачно, этих подонков ожидал срок, а против них была настроена добрая часть населения Мейнритона.

В машину вернулась Оливия. Моника оглянулась – родители Ларри беседовали с полицейским. Дочь взглянула на мать и решилась на разговор, пока у всех не столь радужное настроение.

– Мам, – позвала Моника.

– М-м-м? – отозвалась обмякшая в водительском кресле Оливия.

– Мы расскажем обо всем папе?

– Придется, если нас вызовут для дачи показаний, то непременно захотят послушать и его, а что? – Оливия продолжала глядеть в лобовое стекло, Моника подумала, что мать прячет подступающие слезы.

– Ну… я хотела узнать про сундук. Мы папе расскажем про него?

Оливия медленно повернулась к детям. Моника оказалась права – мама чуть было совсем не расклеилась.

– Нет, ни слова отцу про сундук! Я… да я… Как мы объясним, что у нас дома стоит эта хреновина и откуда ни возьмись из нее лезут всякие штуки? – Оливия распсиховалась, выбрав предметом истерики необычный тайник в подвале их дома.

– Мам, успокойся! – крикнула Моника, чтобы та не напугала Эдди.

Однако мальчик не выражал заинтересованности в разговоре. Он попросту глазел на сложенную в несколько раз карту.

– Хорошо. – Оливия вытерла слезы с лица. – Папе ни слова.

– Да, мам. У меня только есть предложение.

– Какое? – с интересом спросила Оливия.

– Ты же знаешь какой-нибудь клуб коллекционеров или что-то вроде этого, куда можно пристроить куклу? – Моника говорила медленно, словно обвиняла себя за свои слова.

Оливия опустила взгляд. Моника поняла по реакции матери, что та раздумывала над вопросом, и это показалось ей хорошим знаком.

– Ты хочешь продать «Долли Молли»?

Моника вытянула руки, схватилась за передние сиденья и придвинулась к маме.

– Да, еще как хочу! Ты подумай, нам она ни к чему, и, продав ее, мы сможем расплатиться с долгами. Мы сможем отложить часть денег для меня, часть для Эдди. Да и ты сможешь взять перерыв на работе и помочь отцу. Вдруг у вас все получится?

– Я не думаю, что из этого что-то выйдет. – Оливия в подтверждение своих слов отрицательно закачала головой.

– Мам, а ты не думай, давай попробуем. – Моника умоляюще посмотрела на мать, чтобы та согласилась и дала семье еще один шанс.

– Допустим, мы ее продадим, но я не покажу отцу деньги. Разве ты не понимаешь, что он стал чересчур эмоциональным? А таким людям нельзя давать деньги, иначе он их засунет туда, где они рассосутся по другим карманам, и все.

Моника на секунду задумалась и тут же придумала новый план.

– О’кей, тогда так. Мы ее продаем, но отцу не говорим ни слова. Ты, как профи в своем деле, быстренько их распределишь, – Моника двумя пальцами поочередно постучала по ладони, затем стала жестикулировать руками, как она обычно делала при серьезных разговорах, – и долги закроем. А вот после этого вы с отцом сможете заняться… ну этим… скажем так, восстановлением семейного бизнеса. О как сказала!

– Ты у меня умница, – похвалила Оливия дочь.

– Да ладно, чуши нагородила, а ты меня хвалишь. Ну так как?