… Но Уилла ждало дело. Он вытер шеюполотенцем. И, работая, он мог мечтать. О ком он должен мечтать. О принцессеАсаи Едогими? Да, конечно. Невозможно когда-либо забыть такую красоту, стольнепринуждённо и легко, столь великолепно овладевающую его телом. Но чьё лицо онвидел на этом замечательном теле? Пинто Магдалины? Или детское удивление МагомеСикибу?

И как долго может мужчина существовать наодних мечтах?

До той поры, пока не завершит свою работу. Рабочиескладывали свои инструменты и падали ниц, сгибаясь в поклоне. Уилл обернулся кдвери и тотчас же сам склонился в коутоу: эту короткую, толстенькую фигуру взелёном кимоно, этот меч в белых ножнах не спутать ни с кем. Так же как неспутать тьму охранников, насторожённого Сукэ, надменного Хидетаду.

– Встань, Уилл Адамс, – сказал Иеясу. – Иподойди сюда. Уилл приблизился. Ничуть не изменился; за исключением, можетбыть, некоторой усталости во взгляде. Глаза принца скользили по его телу, кактёплая волна. Это было первый раз, когда принц видел Уилла практически нагим;инстинктивно Уилл набрал воздуха в лёгкие и развернул плечи.

– Ты хорошо поработал, Уилл Адамс, – промолвилИеясу. – Поздравляю тебя. Готовы ли эти орудия к перевозке?

– Двенадцать готовы, мой господин. Надостальными шестью надо ещё поработать.

– Тогда это придётся отложить до следующегоподходящего случая. Двенадцати должно хватить. Я предоставлю коней, Уилл Адамс,а ты готовь пушки и готовься сам к выступлению. От событий ближайшего месяцабудет зависеть всё наше будущее.

Несколько дней армия двигалась вдольпобережья, затем, пройдя через горное ущелье, повернула в глубь острова. Людишли по шоссе, подобного которому Уилл раньше никогда не видел. Оно было стольшироким, что по нему в ряд могли проехать три повозки; по сторонам рослидеревья, регулярно попадались почтовые домики, хозяева которых спешилинакормить и обслужить генералов и принца. По прикидкам Уилла, армия состоялаприблизительно из сорока тысяч воинов – бесконечная живая гусеница иззакованных в латы солдат. Солнце сверкало на красных, зелёных, золотых, белыхдоспехах, теряясь на чёрных; оно блистало на кончиках копий, ветер развевалразноцветные флажки на шлемах командующих. Всё это походило на огромный,постоянно меняющийся калейдоскоп. Но над всем этим скопищем людей поднималосьодно знамя, видневшееся тут и там, – белое полотнище, вышитое розами; на нёмкрасовался герб в виде золотого веера – боевой штандарт принца Иеясу. К тому жекаждый воин его армии носил свой длинный меч в белых ножнах. Токугава в походе.

А с ними Уилл Адамс из Джиллингема, что вКенте. Невероятная мысль. Да, Мельхиор и Якоб, конечно, подумали так.

– Умереть в этой далёкой стране, сражаясь заязыческого принца, поднявшего бунт против законного господина? – вскричал тогдаЯкоб – Ты в самом деле сошёл с ума.

Но в этой стране сражение, храбрость, честьбыли единственными путями к богатству. И ему дали меч. Только один, как иподобало обычному человеку, но он висел на боку в белых ножнах, как и уостальных; его постукивание по бедру при ходьбе заставляло кровь быстрее течь вжилах. Без доспехов – по всей Японии не нашли бы лат подходящего размера. Но вего задачу не входило кидаться в гущу резни: он шагал в замыкающих рядах, а заним громыхали повозки с орудиями, рядом с которыми тряслась наспех обученнаякоманда пушкарей. По его мнению, они были ещё не готовы. Он не знал, был ли онсам готов. Но инстинкт подсказывал, что он приближается к водоразделу в своейжизни.

Как начальнику артиллерии ему дали и коня. Онмало понимал в верховой езде и не хотел позориться перед знатью рода Токугава.Поэтому он вёл свою лошадь в поводу перед первой упряжкой быков, вдыхая пыль,поднятую мириадами ног впереди. Капитан Уильям Адамс. Но теперь это не имелозначения. За этой победой может последовать мир мечты…

Но будет ли победа? В армии Токугавы царилиуверенность и решимость. Ожидалось, что вскоре к ним присоединятся другиемогущественные кланы – Като и Асано, которые поддерживали Иеясу в походе наКиото. Но это был всего лишь предлог. Истинной их целью была Осака. Нештурмовать замок, не уничтожить квамбаку, а всего лишь воздать почести егоматери и её фрейлинам. Таково было официальное объяснение. Иеясу хотел всеголишь спасти квамбаку от влияния злоумышленников – тех, кто боялся властиТокугавы, кто сам хотел управлять от имени мальчика Хидеери. Потому что мятежна севере – не что иное, как приманка, чтобы выманить Токугаву из оплотацентральной власти. Когда армии вступят в сражение, придворные, недовольныеправлением Иеясу, объявят его изменником и обнародуют свои домыслы о том, чтоон хочет сам стать сегуном. Многие из знатных феодалов поднимут оружие в защитумолодого Хидеери, среди них – могущественный клан Мори, знаменитый генералИкеда из Бизена и Сацума, правители южного острова. Последуют ли Тадатуне и егоотец за своим господином? Как странно – выступать против них. А если одно изего пушечных ядер убьёт Тадатуне? Он вспомнил юношу с благодарностью, которуюне омрачило их расставание.

Но теперь в дело пошло не только честолюбие.Душой заговора против Иеясу был Исида Мицунари по кличке «Полицейский»; он былпремьер-министром в правительстве Хидееси и теперь изо всех сил старалсяудержать власть в своих руках, хотя и был не главным даймио среди техгенералов, что последовали за ним. Провозглашая Иеясу вне закона, Мицунарипопытался захватить в качестве заложников жён и семьи четырёх генералов родаТокугава в летней резиденции в Осаке. Большинству удалось скрыться, но супругагосподина Хосокава, обнаружив свой дом окружённым, убила своих детей и себя, непожелав попасть в лапы «Полицейского». Если в сердце любого из Токугава и былаистинная ненависть, то направлена она была на одного лишь человека: ИсидуМицунари.

Поэтому это была война не на жизнь, а насмерть, по крайней мере для даймио. Генералы горели жаждой мести и рвались вбой. Кто бы ни победил, побеждённому можно было не ожидать помилования. Как непохоже на Европу, где в мясорубке гибли простые солдаты, а их начальники исемьи могли ожидать соответствующего уважительного отношения и современногоосвобождения за выкуп. Здесь же скорее простой солдат мог рассчитывать напомилование, но его командир должен был сражаться до последнего, а в противномслучае самому распороть себе живот в церемонии харакири. Ужасающая мысль.