– Хорошо, – сказала Едогими, – ты доставил мнеудовольствие, Уилл Адамс. Не сомневайся, что фортуна повернётся к тебе лицом.

Магдалина тронула его за руку, он поднялся,прошёл за ней к портьере и дальше, в коридор.

Он кусал губы, наблюдая, как движутся её плечипод тонким кимоно, как волнуется копна её волос в такт шагам. Но лицо еёоставалось бесстрастным. Таким же бесстрастным, как когда она обмывала егоплоть. Но теперь его не провести, он знал, что и на её лице иногда появляютсяэмоции.

– Твоя госпожа – выдающаяся женщина.

– Она принцесса, она из рода Асаи, и она былалюбимой женщиной повелителя Хидееси.

– И это делает её чары непреодолимыми?

– К тому же она очень красива. Красивей её нетни одной женщины в этой стране.

Он поймал её за руку и остановил. Ониспустились на два пролёта лестницы и находились уже в достаточном отдалении откомнаты принцессы, чтобы не быть услышанными.

– За исключением тебя, Магдалина.

Повернув голову, она посмотрела на него. Но ненахмурилась.

– Я? Я уродлива, Уилл Адамс. Говорят, что уменя тело мужчины.

– Нет, – ответил он. – Нет.

Теперь его руки лежали у неё на плечах.Посмеет ли он дать им волю? Она пристально посмотрела на него, но лицо еёничего не выражало.

– Я хочу, чтобы ты знала, Магдалина. Сейчас,когда я был с принцессой, я мечтал, чтобы на её месте была ты.

– За эти слова, Уилл Адамс, ты можешьрасстаться с головой.

– И всё-таки это правда.

– Так ты хотел бы повторить это со мной? Вотуж действительно у вас, англичан, ненасытный аппетит.

Презрение?

– Я жажду тебя, Магдалина. Я жаждал тебя стого момента, когда мы впервые встретились несколько недель назад. Я видел тебяво сне каждую ночь. Но мне нужна твоя любовь, я ничего не хочу брать силой.

Она не сводила с него глаз, её губы чуть-чутьприоткрылись.

– Ты говоришь о любви, даже не попытавшись выяснить,смогу ли я сделать тебя счастливым.

– В Европе чаще всего так и происходит, –ответил он. – Разве твой дед не говорил тебе об этом?

– Мой дед умер до того, как я родилась, УиллАдамс. Ты хочешь стать моим возлюбленным. Я польщена, но я должна попроситьтебя оставить всё как есть. Купайся по-прежнему в ярком сиянии солнца, неунижаясь до поисков слабого света звезды.

– Она приказала мне, Магдалина. Это в еёвласти. Она командовала моим телом, но она не может командовать моей любовью.

– Там, где приказывает Едогими, всеподчиняются.

– Даже Токугава?

– Кто знает, Уилл Адамс. Токугава не простойчеловек.

– Ты боишься его?

– Все в Осаке боятся Токугаву.

Он вздохнул. Все её ответы были стольтщательно сформулированы…

– И принцесса распорядилась уже твоей любовью?Она кивнула.

– Как его зовут?

– Он самурай. Ты знаешь, что это такое?

– В Англии их называют рыцарями.

– Я не знаю, что такое рыцарь, Уилл Адамс. Носамурай живёт только ради чести своего имени и своего меча. Битвы икровопролития составляют всю его жизнь. Он не знает страха и жалости. Лучше,если ты не будешь знать его имени.

– Ты хочешь сказать, что он убьёт меня? Онавзглянула на него.

– Да, Уилл Адамс. Он убьёт тебя. Европейцы неумеют сражаться так, как самураи. Больше того. Это означает смерть для васобоих, потому что дуэли запрещены, кроме как по причине кровной мести. Но обэтом страшно даже подумать.

Потому что она тоже погибнет, подумал он свнезапным ужасом, вспомнив плачущую женщину в Бунго. Она остановилась наверхней ступеньке лестницы. – Спускайся туда, через три пролёта будет коридор,ведущий к твоей камере. Дверь открывается снаружи, просто захлопнешь её засобой. Подожди. – Откуда-то из-под кимоно она вынула маленькое глиняное колечкои движением пальцев разломила его пополам.

– Моя госпожа хочет, чтобы ты сохранил это, –сказала она, – протягивая ему одну из половинок. – Уилл Адамс, если кто-нибудькогда-либо принесёт тебе вторую половину, значит, это посланник принцессы.

Значит, её интересовало не только его тело.Как жаль. И как безразлично в этот момент.

– Скажи мне одну вещь, Магдалина. Эти самураи– они знают что-нибудь о любви?

Как темны её глаза, как печально лицо.

– Да, Уилл Адамс, – ответила она. – Они умеюти любить.

Дверь в камеру была открыта. Уилл заколебался,но потом решительно шагнул внутрь. Косукэ но-Сукэ стоял у окна, разглядываядвор, а Мельхиор мерил шагами комнату.

– Слава Богу, ты вернулся, – обрадовался он. –А старина Сукэ тут расстроился.

Уилл кивнул.

– В чём дело, господин Косукэ? – спросил онпо-японски.

– Это я должен спросить тебя, Уилл Адамс. Ложьдаже хуже трусости, а я знаю, что ты не трус и не лжец. Ты был у принцессыЕдогими.

Уилл почувствовал, как загорелись его щеки, имысленно обозвал себя дураком.

– В моей стране, господин Косукэ, защита честиженщины не является ложью.

– У женщин нет чести, Уилл Адамс. А у Едогимии подавно. Я не хочу знать, что она тебе наплела. Я хочу только выяснить, чтоона спрашивала у тебя о принце Иеясу.

– Она спрашивала, о чём мы беседовали. Ясказал ей – о путешествии, о себе, о моём Боге, о Европе и её истории.

– Больше ни о чём?

– Насколько я помню, это всё.

– Хорошо. Во всяком случае, это неважно. Ты итвой товарищ пойдёте сейчас со мной. Скорее!

– Вы хотите сказать, что нас выпускают насвободу? Сукэ улыбнулся. – Вас выпускают из этой камеры. Что касается свободы,то ни один человек не свободен полностью, пока служит своему повелителю. И дажеего повелитель служит Богу.