а потом уже направляюсь домой к участковому. Динь-дон, бьёт колокольчик дверного звонка, а пёс всхрапывает от нетерпения. Вот же, какой у меня товарищ, хлебом не корми дай только по гостям походить. Колобкова корова, а не собака. Дверь открывается, и Радж, сгорая от нетерпения, бросается вперёд.

Наташка, открыв дверь, вздрагивает от неожиданности и отступает назад.

— Ну, Раджа! — восклицает она! — Разве так можно!

Тот лупит хвостом по чему ни попадя и даже чуть повизгивает от счастья лицезреть хозяйку дома Рыбкиных.

— Привет, — говорю я.

Она поднимает голову и радостное от встречи с собакой лицо вмиг становится растерянным и настороженным.

— Ты одна что ли? А тятя где, на службе до сих пор?

Она ничего не отвечает и пожимает плечами.

— Можно зайти-то? — шутливо хмурюсь я.

— Заходи, — соглашается она после небольшой паузы и, развернувшись, идёт в комнату.

Я скидываю свои крутые мокасины, подаренные другой девушкой и иду за ней. Наташка встаёт у двери в спальню, руки убирает за спину и опирается о косяк.

— Ну, как ты? — спрашиваю я. — Выздоровела?

Она пожимает плечами. На ней вытянутая футболка и старая домашняя юбка чуть выше колена, волосы растрёпаны, ноги босые, коленки острые. Выглядит трогательно и… не знаю, да что за хрень такая! Как она умеет дёрнуть прямо за сердце, сжать его своими тонкими пальцами… аж запечётся что-то внутри…

— Расскажи, — прошу я.

— Зачем? — хмурится она, глядя в пол.

— Ну… я же беспокоюсь…

Она едва слышно хмыкает и поднимает на меня глаза. И тут же снова опускает вниз.

— Температуры-то не было больше?

— Да нет вроде, — отстранённо говорит она и медленно качает головой.

— Чем занималась всё это время?

Она опять пожимает плечами и так же медленно качает головой, по-прежнему не глядя в мою сторону. Блин. Как с ней говорить-то?

— Наташ… Ну, послушай… Давай поговорим. Ты что, не можешь со мной поговорить?

— Зачем? — снова спрашивает она безразличным тоном.

— Ну, это вообще-то нормально… разговаривать. Я вот был в командировке в Москве и Ташкенте.

Она не отвечает.

— В Ташкенте знаешь, какая жара стояла, сорок градусов в тени. Всё плавится, мозги плавятся, дышать вообще невозможно, представляешь?

— Не очень, — отвечает она, не проявляя заинтересованности.

Раджа лежит напротив неё и ловит каждое движение и взгляд.

— Понятно… — говорю я, хотя мне совершенно ничего непонятно и вообще, честно говоря, не знаю, что и думать. Блин!

— А я тут вам небольшие подарки привёз.

Ноль реакции.

— Гена пить не завязал ещё? — спрашиваю я

— Нет.

Нет… Понятно…

— Может посмотришь, это для тебя, тут косметика, сладости узбекские и платье.

— Угу, — кивает Наташка.

Напряжение разряжает приход Геннадия. Радж подскакивает и бежит в прихожую, а Наташка отлепляется от косяка и уплывает в спальню.

— А, Егорка, держи хвост морковкой, — невесело приветствует меня дядя Гена. — Приехал, путешественник? Миклухо-Маклай. Что это у тебя здесь?

— Фруктов немного и вот… Коньяк.

— Коньяк? Серьёзно? Ну, это… пойдём на кухню. Наташ, что кушать будешь?

Из спальни доносится… тишина. Мы заходим на кухню и Гена притворяет дверь.

— Не жрёт ничего, — сокрушается он. — Не знаю, что и делать, разве что с дудкой не пляшу…

— Это что… депрессия что ли?

— Я не знаю депрессия или компрессия, или ещё какая принцессия, но только задолбался я уже, во как.

Он выразительно стучит ребром ладони себе по шее, а потом берёт бутылку и махом открыв её, наливает полстакана коньяка, выдыхает и залпом выпивает.

— Вещь! — подтверждает он сморщившись, будто глотнул скипидара.

— Врач что говорит?

— Говорит свежий воздух и обтирания. А ещё говорит, всё от нервов…

— И всё?

— Точно так. Положительные, говорит, эмоции нужны.

Ещё бы, я бы и сам от них не отказался…

— Ну, так организуй! Ты же можешь.

— Слышь, ты, советчик! — злится Гена. — А я чем по-твоему занимаюсь? Только толку нет никакого. С завтрашнего дня отгулы взял, поедем в деревню съездим к бабке. Баня, мёд, комары, речка… больше пока ничего не придумал.

— Ну, хотя бы так… — соглашаюсь я.

— Хотя бы, — передразнивает меня Гена. — Профессор. У самого-то небось тоже ничего не получается. Не можешь развеселить мою Несмияну?

— Ладно, дядя Гена, пошёл я. Ты сильно только не злоупотребляй, а то…

— Иди давай, — перебивает он меня, наливая ещё.

Я выхожу из кухни и подхожу к дверям спальни.

— Наташ, слушай, я вот что подумал…

Она не отвечает.

— Ты же слышала, что с Трыней случилось? Знаешь, что его перевели от нас в Берёзовский?

— Угу… — выдаёт она что-то неопределённое.

— Мы с пацанами замутили кое-что… Типа отряд там… Ну, в общем, его навещать нельзя по уставу детдома, Андрюху то есть, а нам можно туда приезжать. Чтобы проводить занятия по самбо и там разная воспитательная хрень ещё… Короче, хочешь с нами поехать, на Трыню посмотреть? Он бы обрадовался, если бы ты приехала…

Наташка сначала молчит, а потом неуверенно отвечает:

— Можно… Только мы с папой в деревню едем на два дня… Плюс выходные…

— Ну, и хорошо. Я бы тоже в деревню съездил, красота ведь там. Природа, баня и все прочие радости жизни.

— Полоть да поливать, — угрюмо говорит она. — И корову доить. Те ещё радости…

— А ты что, умеешь корову доить? — удивляюсь я.

На это она ничего не отвечает.

— Ладно, из деревни вернёшься, и в понедельник-вторник рванём к нему.

— Посмотрим…

Хорошо, посмотрим….

Утром я звоню Куренкову и договариваюсь на встречу ближе к вечеру. Потом иду во Дворец пионеров и нахожу Скачкова. Он руководит рабочими, что-то с шумом крушащими в кладовой.

— О, Егор, здорово! А я вот выбил разрешение на оборудование душевой. Развлекаюсь здесь. А как у тебя дела?

— Неплохо. Когда в Берёзовский поедем?

— В понедельник запланировано, — отвечает тренер. — Мы же раз в неделю туда мотаемся. Тоже поедешь?

— Поеду, да.

— Хорошо. Андрюха наш там в порядке более-менее. У него же суд со дня на день…

— Ну, да… Знаю…

— И вот ещё что, уже не про Андрея. Про наши дела. Я подобрал несколько человек с боевым опытом, нужно будет выбрать двоих. Я тебе их всех покажу. Но вот смотри, что выходит. Будет нас трое военных, ну вы тоже будете, хотя уже школу закончили, так что вам могут в один прекрасный день сюда доступ прикрыть, да? И тогда зачем это всё было затевать? Будут приходить школьники, правильно? Ну, новички. Я так понимаю, их школы будут посылать, как правило, ребята будут непростые. Но, непростые-то непростые, а вот гвардию из них не будешь же делать, верно? Или что, у нас тут типа детский батальон? Отпетые матёрые старшеклассники с автоматами? Херня это, по моему разумению.

— Согласен, нужна секция для тех, кто постарше. На базе ДОСААФ или «Динамо», чтобы гвардию тренировать.

— Вот именно, я об этом и говорю. Значит надо идти в горком, сечёшь? Давай, Егор, пробивай. Отсюда будем подходящие кадры брать, выращивать их, но сам понимаешь, это далеко не всем пацанам подойдёт. На нарушение закона не каждый готов, даже за сумасшедшие бабки.

— Ой, чуть не забыл, — хлопаю я себя по лбу. — Как раз про сумасшедшие бабки. Виталий Тимурович, я тут деньжат принёс. Хочу, чтобы вы тачку купили на рынке.

— Ты что, с ума сошёл? — таращит он глаза. — Это с чего вообще, я у тебя деньги на машину брать буду.

— Оформите на себя, — отвечаю я, — а пользоваться все будем. Это для нужд нашего ЧВК.

— Что такое ЧВК?

— Частная военная компания, как у америкосов.

— Наёмники, что ли?

— Как бы да, но на самом деле патриоты и неравнодушные люди. Мы — это кулак возмездия.

— Кулак тебе, — качает он головой.

— Нет, ну а что, по-моему, идея здравая. Мне восемнадцати ещё нет, стало быть машину водить ещё не могу. Да и откуда у восемнадцатилетнего пацана деньги на тачку? А к вам какие вопросы? Боевой офицер, имеете награды, бывал в горячих точках. Трудовые накопления, имеете полное право. Может, вы всю жизнь о машине мечтали.

— Ну, допустим… — задумывается он.

— Вот и всё. Берёте деньги, едете в субботу на рынок, выбираете машину в хорошем состоянии, покупаете и дело в шляпе. На автобусе-то не всегда удобно, а так сели и поехали, машина в личной собственности. Точка.

— Логично, — соглашается Скачков. — Можно попробовать.

— Берите на своё усмотрение, но я бы взял жигу.

— «Ниву» можно, — начинает прикидывать Скачков.

— Можно, но грузиться неудобно, плюс далеко не самая быстрая. Мне больше «шаха» импонирует,