Сна не было. Григорий встал и направился вниз, в полуподвальную кухню. Заварил чифирь и долго курил, глядя на молчащий мобильный. Ему никто не звонил, да и некому звонить, номер есть только у Ветки и Бармалея.

С сыном и с тем нельзя поговорить, чтобы не расстраивать впечатлительного пацана, который с врачами и с няней остался в реабилитационном центре в тихом европейском городе. Безумные деньги уходили на его лечение, но Бес не жалел ни об одной потраченной копейке. Тяжелобольной, практически безнадежный Леша казался ему ангелом, посланным для искупления хотя бы части грехов, которые взял Григорий Орлов на душу за всю жизнь. Он привязался к мальчику, полюбил его, хоть и знал, что до совершеннолетия тот не доживет, не станет обычным, не пойдет в школу, – у него нет шансов. Но Гришка твердо пообещал себе, что обеспечит сыну максимальный комфорт, и делал это исправно.

Но где, черт его дери, Бармалей? Эта мысль беспокоила, совсем как вон та надоедливая оса, залетевшая в форточку и теперь колотившаяся о стекло в поисках выхода.

Он явился под утро. Ввалился в дом и упал на пороге, даже не успев перенести через него хромую ногу. Бес от неожиданности едва не подпрыгнул – показалось, что Бармалей отдал богу душу прямо здесь, на крыльце. Но нет, он дышал, хоть и потерял сознание. Причина обнаружилась, когда Бес перевернул его на спину: в левом боку зияла огромная ножевая рана.

– Как же ты доехал-то? – ахнул Григорий. Втащил бездвижное тело охранника в коридор и бросился посмотреть, что там с машиной.

Салон старого «Чероки» был залит кровью: чехол водительского сиденья пропитался насквозь, на коврике – приличная лужа. Было непонятно, как с такой кровопотерей Бармалей вообще сумел вести машину и даже загнал ее во двор. А главное, непонятно, что теперь делать. Охранник истекал кровью в доме, надо врача, а где его взять? И кому это поручить? Как некстати слегла Ветка! Выбора не было, придется звонить этому молодому быку в охране Ворона, с которым Бармалей сумел договориться. Только телефон найти.

Вернувшись в дом, Гришка аккуратно обшарил карманы Бармалея и нашел мобильный. Долго колдовал над телефонной книгой, в которой было много номеров и очень мало понятных обозначений. Наконец нашел то, что требовалось.

На звонок ответили не сразу, и Бес забеспокоился – это был его единственный шанс получить хоть какую-то помощь. Но услышать то, что услышал, он никак не рассчитывал.

– Чтоб тебя на части разорвало, падаль! – загремел молодой мужской голос. – Сдохни!

– Погоди! Мне нужна помощь!

– А иди-ка ты!.. – собеседник назвал довольно конкретный адрес и бросил трубку, а Бес в недоумении посмотрел на замолчавший мобильник:

– Что это было, на фиг?

Помощи ждать было неоткуда, и он решился. Нацепил фальшивую бороду и очки в роговой оправе, выгнал из гаража неприметные старенькие «Жигули», приобретенные для крайних случаев, и двинулся в соседний поселок, где имелся фельдшерский пункт.

Молодая девушка-фельдшер не сразу поняла, чего от нее хочет странный всклокоченный бородач, а когда наконец сообразила, быстро подхватила чемоданчик с лекарствами и инструментами:

– Далеко?

– Нет, милая, в «Березовой роще», совсем рядом, – зачастил Бес, стараясь давить на «о» и изображать хоть какой-то говор, отличающийся от его нормальной речи. – Поедем скорее, помирает брат-то мой…

В доме фельдшер сразу опустилась на колени рядом с распростертым на полу Бармалеем, вынула фонендоскоп, приложила к груди:

– Что же вы «Скорую» не вызвали? Он же вот-вот умрет!

– Милая, да как тут сообразишь-то! – заголосил Гришка. – Ты помоги чем можешь. Я заплачу!

– Здесь очень глубокая рана, возможно, ножевая. – Девушка осматривала бок Бармалея. – Это криминал, я ни за что на это не пойду. Вызывайте бригаду из города, может, успеют довезти.

Гришка взглянул на странно вытянувшегося вдруг Бармалея и обреченно махнул рукой:

– Нет. Не успеют уже. Пиши справку о смерти, я документы принесу.

Они с Лизой сидели на балконе, пили холодный смородиновый морс и наслаждались долгожданной прохладой.

– У меня такое ощущение, что я живу с тобой сто лет. – Лиза отставила стакан на столик. – Наверное, потому, что в детстве я себе очень часто это представляла.

– Да? Интересно, почему я этого не замечал?

– Потому что ты меня вообще не замечал. – Она улыбнулась, склоняя голову на его плечо. – Я для тебя была ребенком, Мишкиной сестрой, как ты мог что-то заметить? Зато теперь я счастлива.

– Правда?

– Конечно, – серьезно ответила она, и в ту же секунду зазвонил телефон, лежавший на столике рядом с графином.

– Погоди, – Леон дотянулся до трубки и удивленно вздернул бровь: – Та-ак…

Больше он не сказал ничего. Встал, вышел в комнату, вернулся через минуту с трубкой у уха.

– Я уехал, когда буду – не знаю, – бросил он Лизе и выскочил из дома, оставив ее в полном недоумении.

Спускаясь по лестнице, он продолжал тот же разговор:

– И что? Точно? Хорошо, приезжай в спортклуб к Боксеру. Или там, или сам выкручивайся. Я все сказал.

Сбросил звонок и сразу набрал другой номер.

– Жека, быстро собирайся, я заеду через пятнадцать минут. Не по телефону, но поверь, что срочно.

Следующим был звонок Боксеру с просьбой немедленно приехать в клуб и позвонить Касперу. Прыгнув за руль, он с такой силой утопил педаль газа, что машина взвизгнула и рванула с места, выбив из-под колес мелкую гальку.

До дома Хохла и Марины Леон долетел за десять минут. Заглушил двигатель и потянулся к валявшейся на полу под пассажирским сиденьем бутылке с водой.

Хохол выскочил из подъезда минуты через три, в спортивном костюме и натянутом на голову капюшоне.

– Ну? – промычал он, забираясь в машину.

– Я знаю, кто завалил Мирзу. Более того, знаю, кто помогал Бармалею и Бесу. Поехали, тебе покажу.

Хохол выдал длинную матерную тираду, выражавшую крайнюю степень восторга и удивления.

– Ты как это нарыл?

– Даже не рыл, само пришло. Как Марина Викторовна?

– Спит.

– Что-то рано.

– Леон, ты чего, как ребенок, а? – закуривая, процедил Хохол, и Леон понял, что вторгся куда-то не туда. – Куда едем-то?

– К Боксеру.

– Загадки, – пробормотал Женька, чуть приоткрывая окно. – Ладно, ты хозяин положения, банкуй.

У спортклуба стояла машина Боксера, и сам он, запрыгнув на капот, курил, напряженно всматриваясь в темноту улицы. Хохол подошел к нему, пожал руку: