некоторое время ходить к ней домой, помогать и ухаживать, а Юрий сидел дома с дочками. Раиса Николаевна заявляла, что сына она стесняется, ведь ей нужно было помогать переодеваться и мыться. Вот тогда Ульяне и открылись некоторые факты. Не без участия посторонних людей.

Когда она в те дни бегала в аптеку или в магазин, помогая свекрови, всякий раз у подъезда на лавочке замечала пожилую женщину, которая внимательнейшим образом следила за ней. Потом они стали здороваться, потом – разговаривать, помаленьку, познакомились и даже подружились. Старушку звали Олимпиада Максимовна и в один из дней она попросила Улю присесть с ней на лавочку на минутку. Ульяна села, хотя торопилась, нужно было еще много успеть: сходить в магазин, убрать у свекрови, а потом домой, где тоже было полно забот. Но обижать Олимпиаду Максимовну она не хотела: милая была старушка, вот и приготовилась слушать. А та ее просто огорошила.

– Я тут давно живу и все знаю, да и от Райки – свекровки твоей, через стенку. И я кое-что слышала и видела. А еще сопоставила некоторые факты. Похоже, Райка развести вас с мужем мечтает и сына на другой женить! Уж очень ей Надька нравится, девка из соседнего дома. А ведь когда-то расстались они с твоим Юркой по ее воле! Влезла, вмешалась. А какая любовь была у них, долго встречались. Все ведь на глазах у меня! А потом словно кошка пробежала между ними, поссорила их Райка. А позже он на тебе женился, и стали вы отдельно жить. Только Райка Надьку вдруг привечать начала. То пригласит когда, то еще чего. И Юрку зовет в тот день. Я же вижу! А Надька – шмыг в подъезд. Ни с кем не здоровается, морда злая у нее, но красивая, это да! Правда, фигура не очень, костлявая она, ну да ладно.

Так вот, потом у нее сынок родился. И опять она тут толчется. Прямо с ним и приходит, сидит у Райки в гостях. И ведь не замужем, откуда дите нагуляла? Но вот увидела я этого ребенка вблизи и обмерла! Вылитый Юрка в детстве. Он же тут в песочнице играл, мы как родные раньше были с Раисой, друг про друга знали все, помогали: когда я с детьми нашими сидела, когда она. Это потом Райка нос задрала, когда стала в администрации работать. А тогда близки с нею были. Я ее просила мне помочь с мужем, царствие ему небесное, проблемы у него были серьезные, так нет же! Отказала, зараза, а потом даже здороваться со мной перестала, вот и поссорились с ней с тех давних пор. А ты, вижу, девочка хорошая, жалко мне тебя! Вот и решила рассказать тебе правду…

Ульяна плакала, облокотившись на старую липу. «Ну, все понятно. Все сходится. Юрий ездил к матери тогда, когда там была эта Надя. А ребенок ее… В ту ночь, видать, и получился… сын… Господи! Юра всегда мечтал о сыне! Но у них родились две дочери. И вот ЭТА подарила ему сына! Потому и довольный он всегда после поездок к матери. Все сходится…»

Однако прямых доказательств не было. Только слова соседки и домыслы. Юра относился и к Ульяне, и к дочкам с большой любовью. Никаких подтверждений словам Олимпиады Максимовны Ульяна не видела. Только теперь ее еще больше нервировало, когда свекровь звала Юру к себе «на помощь». Она внимательно присматривалась к мужу, пытаясь найти следы общения с другой женщиной, но тщетно. Или он так хорошо маскировался. Что делать с этой «правдой» Ульяна не знала. Она никак не решалась спрашивать мужа напрямую, да и что было говорить-то?

Пока Ульяна так и не решила, как быть с этой информацией, произошло несчастье: матери Юрия не стало. Все случилось очень быстро, никто и не ожидал. Когда спустя пару недель после печального события, Ульяна пришла в пустую квартиру свекрови, пока дочки были в детском саду, чтобы взять по просьбе Юрия некоторые документы, то застала такую картину: Олимпиаду Максимовну на носилках отправляли в больницу на машине скорой помощи. Ульяна застыла как вкопанная, ей стало жаль старушку: у той была перебинтована голова и она была бледная как полотно.

Когда машина, включив сирену, скрылась за поворотом, Ульяна спросила соседку, которая тоже стояла у подъезда и помогала транспортировать Олимпиаду Максимовну:

– Упала старушка? Давление, что ли? Или голова закружилась? Она вроде бодренькая всегда была…

– Да нет, – ответила женщина и махнула рукой. – Язык ее подвел. Сказочница. Чего только не сочиняла тут! Вот Вовчик и не стерпел, ударил. Он-то пьяный был, а ты хоть соображай, что мелешь! Да что с нее взять! У нее болезнь такая… как ее… ну, когда врут по поводу и без повода, и не замечают, что врут. Сама вроде безобидная, для общества не опасная. Наблюдается у врача, стоит на учете, да и ладно. Но вот эти бредни ее всех достали уже. Жалко ее, конечно. Одинокая: ни семьи, ни детей никогда не было, вот и нарушилось у нее там, в голове чего-то… Вовчик вернулся из заключения, а она ему давай про жену его сочинять, дескать, пока его не было, она тут и с тем, и с этим… Ладно бы только Олимпиаде самой досталось, так ведь и жене Вовчика тоже! Да и сам мужик в полиции сидит теперь. Чего хорошего?

– Вовчик? – только и смогла вымолвить удивленная Ульяна.

– Сосед со второго этажа. По пьяни палатку хлебную обнес, сидел два года, вышел вот недавно. Жена его – чудесная женщина, учительница в школе, просто ангел во плоти. А Олимпиада такое наговорила на нее! Вот Вовчик и не сдержался, приложил бабку. А ей много ли надо?

– Она хоть жива? – замерла Уля.

– Жива, что ей сделается. Сотрясение, сказали. Полежит недельку и вернется. Пушкин наш. Или нет… Арина Родионовна, вот! – хмыкнула соседка и зашагала в подъезд.

Ульяна сама не помнила, как дошла до дома, всю дорогу думала об услышанном. Открыла дверь, разулась, прошла в комнату. Юрий играл на диване с дочками. Видимо, он сам решил забрать их из сада пораньше и сделать ей сюрприз. Младшая залезла ему на плечи и заливисто смеялась, а старшая дергала за ногу сестру, намереваясь занять ее место. А Юрий страшно рычал, изображая волка из сказки. Уля смотрела на мужа и дочек и думала о том, как хорошо, что она не стала рассказывать ему эту «правду» и спрашивать его о ней. Не было никакой худой, костлявой Надьки, сына ее и вообще ничего не было. А