помоетесь, оденетесь в банный халат, – Марина Ивановна включила в ванной свет и закрыла за Борисом Олеговичем дверь. – Мойтесь, не торопитесь.

Мужчина мылся долго. А когда вышел, то стал выглядеть, словно известный актер. Марина Ивановна даже залюбовалась. В ванной нашелся бритвенный станок, который так и лежал на стеклянной полке. Вот уже три года с той поры, как женщина овдовела, она не решалась убрать его. Словно любимый муж был по сей день рядом, и потому, если он пойдет мыться, ему может потребоваться бритва. И пена для бритья. И полотенце. Его Марина Ивановна тоже не забывала вешать. Чистое и свежее. Муж любил порядок и чистоту. Она даже разговаривала с ним иногда. Советовалась, как быть. Так легче было пережить утрату и внезапно свалившееся на нее одиночество. Первое время, чтобы не сойти с ума от несчастья, она придумала себе такую игру. Будто бы любимый муж уехал в командировку. И скоро вернется. И надо чуть-чуть подождать. На кухне тоже так и стояла его большая кружка, в которой он пил чай…

– Так и оказался я на улице. Ничего поэтичного. Проза жизни, – грустно усмехнулся Борис Олегович.

– Не могу поверить! Это же родная дочь! – у Марины Ивановна текли слезы. – Вот и подумаешь невольно: хорошо, что у меня нет детей! Одна живу, кукую.

– Что вы! Дети – это цветы жизни! Просто мне не повезло, – проговорил Борис Олегович.

Он рассказал Марине Ивановне, что его выставила из дома родная дочь, а точнее, зять. Он жил отдельно в маленькой квартирке один, с тех пор как овдовел. А дочь с мужем – в соседнем городе. И вот как-то дочь позвонила и попросила его переехать к ним, мол, им сильно нужны были деньги, что-то там произошло, и они набрали кредитов. Отец согласился помочь. Они просили его немного пожить с ними, чтобы его квартиру сдавать, и тем самым оплачивать долги. А потом уговорили и вовсе эту квартиру продать…

Как он повелся на это, Борис Олегович и сам не понял. Жили ведь они дружно, дочь и зять относились к нему с уважением, вот и потерял бдительность. А тут попала дочь в больницу, остался он один на один с зятем, а у того друзья-братки. Выгнали они пожилого мужчину за дверь и замки сменили. Сказали, что если, мол, будешь мешать тут, ходить, стучать, звонить или в полицию надумаешь обратиться, то худо тебе будет. И дочери твоей. Потому как не банкам были должны дочь с зятем, а им, – криминальным элементам.

С такими спорить опасно. Сильно напугали они Бориса Олеговича, ножом угрожали. Собрал он свои пожитки и пошел на улицу. Дочь с ним разговаривать не захотела. Отвела глаза и шмыгнула в подъезд, когда подстерег он ее однажды у дома.

И понял Борис Олегович, что остался один на белом свете. Сначала на вокзале жил. Потом погнали и оттуда. Летом, пока тепло было, в парке ночевал, в беседке. Днем по электричкам ходил, просил милостыню. Пытался подрабатывать. Подсказали добрые люди, такие же горемыки, что, мол, можно дачникам помогать, за копеечку. Сел он на электричку и доехал до поселка. Там все лето копал, полол. Было получше. Кто продукты давал, кто деньги. А сейчас, осенью, совсем плохо стало. Ноги чуть не обморозил – в шлепанцах так и ходит с лета. И что делать дальше, не знает. Пошел по помойкам копаться. А тут – инструмент. Руки сами потянулись к клавишам…

– Вас мне сам Бог послал! – заявила Марина Ивановна. – Кто бы мог подумать, что мой поход на помойку станет таким судьбоносным?

Она рассказала ему про то, что работает в центре милосердия, про пожилых подопечных и их любовь к музыке. И про концерт, и про Лачугина – виртуоза алкоголика.

– Сможете завтра сыграть? Классические произведения: Вивальди, Лист, Штраус. Что-нибудь такое, для души! Ноты есть. Все есть. Нет только рук, – улыбнулась Марина Ивановна и развела руками.

– Смогу! – приосанился Борис Олегович, а потом стушевался. – Только в чем выступать-то?

В шкафу у Марины Ивановны нашелся и костюм добротный, и рубашка белая. Все было. Осталось от мужа. И все подошло Борису Олеговичу. Ботинки, правда, немного тесноваты оказались. Но в его положении выбирать не приходилось. Проведя почти восемь месяцев на улице, он многое понял и переосмыслил и на многое стал смотреть по-другому.

– Живет себе человек и не замечает, что счастье-то рядом, прямо под ногами у него! Дом есть, пища, работа, стол свой, кровать! Глаза есть, уши! Смотри, слушай: небо какое красивое, птицы поют, даже осенью щебечут синички и воробьи! Да и ворона каркает фактурно так, залюбуешься и заслушаешься. А мы, загнанные, носимся и ничего не замечаем вокруг, пока жизнь нас не прижмет. Вот тогда и будешь ценить все то, что казалось малым и незначительным. А оно и есть жизнь. И счастье. Почему мы ценим только то, чего лишаемся?

Марина Ивановна слушала и смахивала слезы:

– Как вы правы! Как правы… Так вы и не сказали мне, кем работали-то до пенсии?

– В музыкальной школе, деток на пианино учил играть…

Концерт прошел великолепно. Зрителям очень понравилась игра Бориса Олеговича. Оказалось, что он еще и поэзию любил. Между вальсами и польками он декламировал стихи, которые пожилые люди слушали с большим интересом и благодарностью.

И сам Борис Олегович был очень счастлив оттого, что смог подарить людям радость, ведь еще недавно он был никому не нужный бомж, которого гнали и от которого брезгливо отворачивались. А теперь он снова почувствовал себя нужным. На своем месте. А Мариночка (так про себя Борис Олегович называл свою благодетельницу) была обворожительна и выглядела великолепно. Она со слезами на глазах поздравила его с успешным выступлением. Потом они оделись и отправились в кафе, где полакомились мороженым. Они много смеялись и чувствовали себя совсем молодыми.

Директор дома милосердия Валентина Петровна после концерта заявила, что вакансии пианиста у нее нет, однако есть место дворника.

– Посмотрите, какая у нас запущенная территория! Никто не идет на такую мизерную зарплату. Вакансия висит полгода. Были тут пара кандидатов, да погнала поганой метлой. То не выйдут, то запьют. Одним словом, ханурики, – поморщилась директор. – Так что, если есть желание…

– Я не против работать дворником, – заявил Борис Олегович. – Работа мне очень нужна! И я совсем не пью.

– Великолепно! – обрадовалась Валентина Петровна. – Тогда прямо завтра и приступайте! А то дошло до того, что мы с сотрудниками тут подметаем листья. Да, Марина Ивановна? А с пенсией вашей вопрос решим. Восстановим документы. Тут у нас