Он там, что называется, «без году неделя», но уже всех утомил. То просит ровнее класть бумагу в принтер, то скрепки, видите ли, кто-то рассыпал (ужас какой!), то цветы на подоконнике принялся переставлять «по ранжиру», дизайн навел. Настасья Михайловна вышла из отпуска и обомлела! Это ведь ее фиалки теперь стояли «черт-те как». Надавала она подзатыльников этому аккуратисту (словесно, конечно), хотя Катя видела, что руки у нее так и чесались треснуть «мальчика». Настасья Михайловна была очень пожилая и имела право называть Кирилла мальчиком.

«Так что теперь, – думала Катерина, – фиалки будут стоять там, где стоят. Хоть в это не будет вмешиваться, зануда». А уборщицу он тоже ведь достал! Но от этого, правда, польза вышла. Весь коллектив страдал от нее. Придет, все передвинет, бумаги со стола смахнет, водой забрызгает. И возится, и бубнит себе под нос. А Кирилл стал учить ее уму-разуму. То укажет на пыль в углу, то на подоконнике, то под батареей, то заявит, что неправильно она моет, слишком мочит пол или слишком сухую тряпку берет. А она бубнила-бубнила, но Кирилла, видать, не перебубнила. И ретировалась. Теперь как мышка ходит. Придет под конец рабочего дня, махнет тряпкой быстренько, стараясь не попадаться на глаза Кириллу, и «сваливает». А то и после окончания рабочего дня приходит, как, собственно, и должна была делать всегда, чтобы никому не мешать…

Вот и задумала Катя свести этих сумасшедших вместе.

– Катя! Ты будешь свидетельницей, я уже все решила, не вздумай отказываться! – заявила Мария подруге. Она была счастлива. Кирилл – красавец. И порядок любит не меньше нее. Наконец она встретила свой идеал!

Свадьба вышла с размахом. И гостей было много – со стороны Кирилла приехали бесчисленные родственники. Все гости были рассажены за праздничный стол по своим местам, о чем свидетельствовали специальные таблички. Не обошлось без неувязок, конечно. Кто-то перепутал место и уронил табличку, сел не там, другому тоже пришлось пересесть. Но порядок был быстро восстановлен. Ведь вдвоем Мария и Кирилл представляли из себя просто нерушимую конфедерацию порядка…

– Мария! Ты поставила сегодня свои туфли на три сантиметра дальше от коврика! Я чуть не споткнулся. Будь добра – убери, – проговорил Кирилл. – А впредь будь внимательнее.

– Да, дорогой. Ты тоже будь: туалетная бумага висит немного криво. Это после тебя! Я недавно повесила новый рулон и готова поклясться, что тогда было все ровно.

Зашедшая в гости на минутку Катерина только покачала головой, услышав такие речи. Тут каждый друг друга стоит. И о детях они, кстати, мечтают. Кирилл убедил Машу, что дети – это счастье. Только не хочется думать о том, что тут будет, когда малыш нечаянно рассыплет, например, стиральный порошок или муку, или компот прольет. Катерина аж зажмурилась от того, как ярко это представила. «Не буду думать о плохом, – мысленно сказала она себе, – разберутся как-нибудь. Главное, что они друг другу очень подходят и, кажется, по-настоящему любят друг друга. Значит, все трудности преодолеют. Нарожают таких же маленьких аккуратистов и будут жить еще счастливее!»

По-честному

– Эх, Рита, вот и остались мы без мамы.

– Да, сестричка моя дорогая, – вздохнула Рита и вытерла слезы. – Теперь, наверное, и общаться с тобой перестанем. У каждого своя жизнь, своя семья. Мама нас объединяла. Мы были так близки когда-то! Помнишь? Мама всегда говорила, что мы самые родные на свете и должны дружить.

– Почему перестанем? Будем общаться, просто не так часто. Конечно, мы же тут, в основном, встречались, а к маме теперь не приехать, чаю не попить. Квартиру же мы продавать решили? – задумчиво сказала Вика и обняла плачущую сестру.

– Решили, – снова вздохнула Рита и положила голову Вике на плечо. – Продадим – сумму поделим поровну. Так будет по-честному. И надо с вещами разобраться. Тут полно всего. Что-то выкинуть, что-то продать…

Сестры занялись уборкой. Складывали и сортировали вещи в маминой квартире. Многое напоминало о прошлом. О детстве, о родителях.

– Смотри! Альбомы наши семейные… Три штуки аж. Фото высыпаются. Не приклеены, что ли… Ой, гляди, это ведь ты маленькая тут с самокатом стоишь, надулась как мышь на крупу, – улыбнулась Вика.

– Тебе смешно, – обиделась Рита, – а меня, между прочим, этот самокат родители силой заставили тебе потом отдать: «Ты большая! – говорили. – Стыдно жадничать, дай и маленьким покататься!». А я ревела неделю, наверное. Это же мой самокат был. Мой! Мне его покупали. А ты… ты… Разбила его!

– Ну, так вышло, – пожала плечами Вика. – Что теперь вспоминать? Я маленькая была, глупая. Но вообще, это не я разбила. Это Витька меня попросил покататься и упал на нем. Вот там и отвалилось колесо. А папа не смог приделать.

– Так и валялся мой самокат на лоджии потом сто лет, пока не выкинули! – посмотрела Рита на сестру исподлобья. – Если бы не ты, каталась бы я на нем и дальше.

Вика удивленно смотрела на сестру. Спустя почти тридцать лет, она – взрослая тетя в очках – ведущий экономист, сидит и вспоминает про сломанный самокат. Воистину, детские обиды не забываются. Хотя… Ведь и она сама…

– А помнишь, Ритка, как ты меня вязальной спицей в руку ткнула?! Сколько крови было! Никак остановить не могли. Я же просто просила дать немножечко повязать, всего один рядочек! А ты важничала. Типа старшая и все такое! А я маленькая, не смогу, все испорчу… А если бы ты мне в глаз ткнула?! До сих пор вспоминаю с содроганием!

– И поделом бы тебе! – злобно сказала Рита. – Нечего было лезть. И так все тебе, тебе! «Маленькая, слабенькая, надо уступать!» Ненавижу эти слова! Я не хочу уступать! Знаешь, как я жалела, что ты вообще родилась!

– Ах так?! Я всегда подозревала, что ты меня ненавидишь! Это ведь ты моего попугая выпустила?! Ты открыла клетку! А он улетел в открытое окно. Я так плакала! Его наверняка кошки разодрали! А нового мне так и не купили. Не помню почему…

– Я не выпустила, он сам улетел! Следить надо было за своим питомцем, а не других обвинять. А вообще, почему тебе попугая, а мне рыбок? Рыбки неинтересные, молчат и не потрогать их. А мне заявили, что я мечтала о рыбках, и их купили. Давным-давно. А ты родилась и тебе сразу попугая почему-то! Несправедливо!

– Вовсе не сразу! Мне уже лет десять было, когда его купили! Ах…

Альбом упал, и все фотографии посыпались на пол. Сестры нахмурились, бросились собирать их и складывать аккуратно в пакет. Они время от времени сталкивались головами, при