Я отключилась и поспешила к кованой винтовой лестнице, радуясь, что обулась в ботиночки с мягкой подошвой. Быстро спустившись – на первом этаже застопорилась, никак не выходило отыскать путь на цокольный уровень.

“Шааф?”

Кот, подозрительно покладистый, без лишних слов показал мне дверь с той стороны. А потом и с этой, вместе с озадаченно замершей мной – они со Жнецом поднялись достаточно высоко, чтобы вольное сознание Шаафа смогло отойти от кошачьей тушки близко ко мне.

С этой дверью мне тоже повезло, в замке торчал ключ. Похоже, похитители не ждали ни сюрпризов от жертвы, и тем более, что за ней явятся спасатели. За дверью оказалось темно. Редкие факелы почти не давали света. Я спустилась на уровень, пару раз споткнувшись, но стараясь не шуметь. Прошла по кругу вдоль основания башни, подошла к очередному лестничному пролету, а потом на середине его – увидела Жнеца.

Живой!

Я ринулась было к нему, но Шааф меня остановил. Лежа на ступенях, прижатая котиком, я даже заморгала: я только чуть не бросилась Жнецу на шею. Да ещё и в таком идиотическом виде. Сев и спихнув Великого и тяжелого, я стащила с лица белый чулок…

...и поняла, что с котиком мне основательно повезло, иначе получила бы в лоб на подлете. Потому что Жнец, выронив мешок с которым зачем-то таскался, расслабленно съехал по стеночке. Он меня не узнал. Не мудрено, со своей маскировкой я в лучшем случае сошла бы за Каспера.

– Скажи мне, что я не сплю, – просипел Тим и улыбнулся какой-то шальной и очень искренней улыбкой. Я на миг залюбовалась – эта улыбка, эти ямочки на щеках… но круглые глубокие тени под глазами напомнили мне, зачем я пришла, а также о том, что подходить ближе не стоит.

Я сосредоточенно зарылась сквозь моток белой веревки в рюкзак-кенгурятник и достала бутерброды и термос, пододвинула их ближе к парню.

– Нет, это точно волшебный сон… – прошептал он.

– Надеюсь, это тебя убедит в реальности. Тут в хлебе много дырочек, – озвучила я своё недавнее наблюдение, – и они все разные. И вкус у колбасы очень яркий. И запах, слышишь?

Он слышал, желудок – так точно.

Жнец с трудом пересел поближе к бутерам, я же наоборот отползла на пару ступеней вверх, чтобы не дразнить его вампирский дар.

Ел Тим жадно. Откусывал сначала от одного бутерброда, затем от другого, запивал чаем и блаженно закатывал глаза. А потом смотрел на меня, и в этом взгляде было столько всего невыразимого словами, что у меня сводило горло от жалости и… нежности.

Сглотнув, я нервно усмехнулась: так вот ты какая, любовь... через желудок. Пожалуй, я бы и сама в его состоянии так влюбленно смотрела на кормильца.

Чтобы не смущать его (или самой не пылать под его взглядом), я отвела глаза. Но неудачно – вниз, скользнув по шее и плечу, по бицепсу, а там чуть левее дернулась мышца груди, и я просто прикипела взглядом к его телу. Он даже сейчас, даже истощенный и исхудавший, был восхитительно ладно скроен. Я смотрела – и не могла отвести глаз, всё время цепляясь за детали. На крепкой шее играл кадык, когда он пил, чуть запрокинув голову. Маленькая капля чая скатилась от уголка рта – и я непроизвольно сжала руки в кулаки. Капля катилась, очерчивая рельеф, – по шее, по груди, мышцы которой снова двинулись, прокладывая дорожку между кубиками пресса. К странным, облегающим, как вторая кожа, и… практически прозрачным штанам. Я вспомнила, как видела Тима через Шаафа – совсем голым! Как он тянулся ко мне, и как удивился, узнав меня, и – прикусила губу. И от досады, и от понимания, что под штанами у него нет белья. И тут в том самом месте, где не было белья, шевельнулось что-то... темное. Я вспыхнула факелом и зажмурилась. Возмущенная – как он может в такой момент? Еле жив, а все туда же! Виноватая – сама же довела, нельзя так жадно пожирать парня глазами! Заинтригованная выше крыши – черт, неужели это – оно?

А Жнец вскочил и начал прыгать, то на одной ноге, то на второй, оттягивая пояс и заглядывая себе… туда!

И нет, это я не подглядывала. Ну, так просто получилось. В глаза, словно кто-то спички вставил, да.

Впрочем, когда из штанины Жнеца выпало что-то серенькое и мято-пушистое, я уставилась на это во все глаза. Серый комок отпрыгал-откатился на метр-полтора в сторону, и там упал, вяло дрыгая... лапками.

– Мышь? – изумилась я.

– Она...

– А что с ней случилось? – Зверек будто отдавал концы, едва слышно попискивая.

– Я, – обреченно ответил Жнец.

Я выдохнула, чувствуя, как резко отливает кровь от щёк.

Не подходи к нему, он может тебя выпить.

Отвернувшись, я сосчитала до пяти, чтобы взять себя в руки.

“Ты знала куда идешь, Котя, – напомнила я себе. – Знала, что он не человек, а может в некотором смысле бог. И ты знаешь, что вам точно не по пути”.

Просто помочь, вытащить из этой передряги, в которую он и попал-то из-за меня – если бы не мой побег от него и наш залет на крышу, Тим не оказался бы в центре внимания Ариманиса. Так что отдать долг – вытащить отсюда – и пусть уезжает.

Ох, ещё и тётя его пропала…

И как уехать-то? Чертова стена вокруг города! Его теперь не покинуть, а значит мне нужно будет дышать одним воздухом с этим парнем, пока не успокоится Хаос...

А тут ещё злые духи со змеями-тенями, с которыми непонятно как быть…

Меня захлестнуло запоздалой волной ужаса.

Дома я решила, что если сплю, то бояться мне нечего. Но реальность была слишком реальной для сна. Я в Чёрной башне, глубоко под землей. Сверху дремлет некое зло, рядом – возможно сын бога смерти. А я просто принесла ему поесть. И себя.

Я сглотнула… и вздрогнула, услышав голос Шаафа в голове:

“Отлично-отлично, герой с мышью в штанах! – Кот, якобы пялившийся в стену, почти как я, оживится и потер лапками: – Ну, что? Контролируешь дар? Тогда вставай, и бери Рыжую за руку”.

Я обернулась к Жнецу и поняла, что кот обращается к нам одновременно. Парень растерянно и грустно смотрел на меня, но не делал движения в мою сторону. Видел, похоже, все мои сомнения.

Я решительно тряхнула головой – вариантов у меня всё равно нет, к тому же я знала куда шла – и, подойдя к Тимофею, сама взяла его руку в свою.

Рука Жнеца была ледяной. Моя наверное тоже, но в сравнении с его – она прямо пылала.

Они соприкоснулись, его красивые пальцы сжали мои.

И ничего не изменилось. Ни жары, ни холода, ни тянущей пустоты. Ни знакомого уже головокружения.

Вокруг воцарилась тишь, в которой отчетливо слышался тихий, но многоголосый писк. Я удивленно повела ухом в сторону грязного мешка – в сумраке показалось, что он слегка вибрирует.

– Там что, мыши? –  я вздернула бровь.

Жнец со вздохом кивнул.