наиболее укрепленных местах. Осадив их, готы захватили все остальные укрепления, когда им представлялся для этого благоприятный случай, крепость же Цезену, находившуюся от Равенны на расстоянии трехсот стадиев, и самую Равенну, где находился и Одоакр, они не могли взять, ни заставив их капитулировать, ни силою».

События развивались так: не рискнув приступить к осаде Равенны, Теодорих пошел на Медиолан, где военачальник Туфа то ли изменил Одоакру, то ли это план такой был задуман: явившись к Теодориху и получив от него под командование отряд готов, Туфа намеренно погубил его при Фавенции (Фаэнце), а Теодориховых военачальников выдал на расправу Одоакру. Теодорих был отброшен к Тицину и был, в свою очередь, осажден Одоакром; притом Одоакр отправился карать Кремону и Медиолан, ранее встретивших его врага торжественными церковными процессиями. Вдобавок произошло нашествие бургундов. Король вестготов Аларих II помог Теодориху войском (впоследствии он станет зятем Теодориха), Одоакр был разбит на реке Аддуа (Адда) и заперт в Равенне (490 г.), зато верные Теодориху руги перешли к Туфе, потом поссорились с ним и сошлись в бою, в котором Туфа погиб. Одновременно Теодориху пришлось завоевывать Итальянский Север и отбивать нападение вандалов на Сицилию и бургундов – на Северную Италию. Одоакр пытался прорваться из Равенны, но неудачно, он понес большие потери. Наконец, сообразив, что необходимо для победы, Теодорих сколотил в Аримине флот и блокировал Равенну с моря. Положение осажденных было, надо полагать, бедственным, и епископ Иоанн Ангелопт (по словам З.В. Удальцовой, «тайно действовавший в пользу Теодориха») предпринял свою известную попытку помирить врагов. Прокопий пишет: «Когда уже пошел третий год, как готы с Теодорихом стали осаждать Равенну, и готы уже утомились от этого бесплодного сидения, а бывшие с Одоакром страдали от недостатка необходимого продовольствия, они при посредничестве равеннского епископа заключили между собой договор, в силу которого Теодорих и Одоакр должны будут жить в Равенне, пользуясь совершенно одинаковыми правами». Так что договор о сдаче предусматривал совместное управление Италией двумя королями – однако, как верно пишет З.В. Удальцова, «…это соглашение явилось для Одоакра ловушкой, искусно расставленной при участии католического духовенства». Когда Теодорих 5 марта 493 г. впервые въезжал в Равенну по соглашению с Одоакром, его встречал сам епископ со всем клиром, несущим кресты, кадильницы и Святое Евангелие – несмотря на то что гот был еретиком-арианином. Что ж, когда ей надо, Церковь вспоминает слова апостола Павла, что нет власти, аще не от Бога, – что, впрочем, не мешает ей, вопреки тому же апостольскому слову, назойливо верещать о «безбожной» советской власти.

10 дней спустя случилось следующее, как хорошо описывает английский историк Джон Норвич: «(Теодорих) пригласил Одоакра, его брата, сына и самых высокопоставленных офицеров его армии на пиршество, проходившее в дворцовом крыле, занимаемом Теодорихом. Когда Одоакр уселся на почетное место, Теодорих одним мощным ударом меча разрубил его от ключицы до бедра. Получившийся эффект удивил даже самого остготского вождя. “У несчастного не было в теле костей”, – рассмеялся он. Людей Одоакра быстро перебила стража, его брат бросился бежать, но был поражен стрелой. Жену Одоакра бросили в тюрьму, где она умерла от голода, а сына казнили».

Прокопий, правда, отмечает, что Теодорих так поступил, «…открыв, что Одоакр строит против него козни», однако здесь вряд ли стоит полностью доверять прославленному автору «Войны с готами»: он слишком кудряво восхваляет Теодориха – специально для контраста с прочими готскими королями, правившими после него и воевавшими с Восточной Римской империей. Впрочем, ничто не исключает и действительных интриг Одоакра против своего победителя: два медведя в одной берлоге все равно б не ужились… Отмечаемая А. Корсунским и Р. Гюнтером слабость государства Одоакра заключалась в калейдоскопичности его варварских элементов, ибо, по сравнению с прочими новыми варварскими королевствами, у Одоакрова государства не было единого какого-то племенного субстрата: его многочисленные германцы-наемники представляли разноплеменную смесь, этакую «банду ландскнехтов». И относительная сила Теодориха была в его остготах, которых он немедленно расселил на завоеванных землях; правда, не были забыты и союзники вроде ругиев. Основная масса варваров поселилась в Северной и части Центральной Италии – в Эмилии, Лигурии, Венетии, Пицене, Умбрии, Тусции и Самнии; в Южной Италии и на Сицилии готы довольствовались размещением своих гарнизонов в крепостях и важных городах. З.В. Удальцова пишет об одной из составляющих успеха завоевания Теодориха: «Действуя от имени восточноримского императора против “узурпатора” и “тирана” Одоакра, Теодорих с самого начала завоевания Италии повел весьма искусную политику по отношению к влиятельным кругам римской сенатской аристократии и высшему католическому духовенству. В отличие от других предводителей варварских войск, которые иногда, подобно Алариху, вступали на землю Италии как враги римской государственности и поэтому нередко являлись союзниками восставших рабов и колонов, Теодорих, выражая интересы остготской знати, не только не боролся против римской аристократии и католического духовенства, но, наоборот, попытался привлечь их на свою сторону. Для этого он завязал сношения с наиболее видными представителями сенаторской аристократии и высшей церковной иерархии». Другим сильным ходом нового короля стало сохранение бытовавших прежде, при власти римлян, социальных отношений, хотя экспроприация большой массы земли явно не прошла для римлян безболезненно – у римских землевладельцев была отчуждена треть земли вместе с рабами, инвентарем и т.д.; сохранившие же свои участки должны были выплачивать в казну треть дохода. Также Теодорих внимательно следил за ценами на вино и продукты, подавляя любое поползновение латифундистов повысить их (при нем за 1 золотой солид продавали 60 четвериков пшеницы или 30 амфор вина). Отменить рабовладение король не имел даже в мыслях, и здесь все осталось, как при римлянах, разве что одним из крупнейших рабовладельцев выступает не кто иной, как… Церковь, причем как господствующая, так и арианская. Сурово карались всяческие попытки обратить свободных людей в рабов, равно как и самовольный захват соседских земель (а этим не гнушалась и Церковь), и «перепродажа» долгов тем, кто мог их «выбить» (это вам не разгул коллекторов в современной РФ!). Подкуп судей карался конфискацией имущества у имущих и казнью более бедных. Арест свободного человека без распоряжения судьи был невозможен, ибо карался смертью. За изнасилование свободной девушки насильник, если был женат, отдавал ей треть имущества, а если холост – был вынужден и треть имущества отдать, и жениться; если отдавать было нечего, его казнили. Вообще король уравнял римлян и готов перед законом, что тоже было определенным новаторством, служащим благу единения двух народов (по Корсунскому и Гюнтеру) – правда, Г. Пфайльшифтер считает иначе: римлян и готов разделяло отношение к военной и гражданской службе – носить оружие могли только готы (после ряда восстаний против готского владычества в Риме, Равенне и Вероне римлянам было запрещено носить при себе даже ножи, не говоря о чем-то более серьезном), но их притом не допускали служить в гражданских учреждениях; как военные, готы подлежали суду (трибуналу) своих сородичей (правосудие осуществлял комит готов), но никак не государственному; оба народа разделяла религия; гот не мог вступить в брак с римлянкой.

Вообще брачное законодательство остготского королевства весьма интересно. Прелюбодеяние, которое в нынешнее порочное время может показаться чем-то само собой разумеющимся, для древних германцев было вопиющим преступлением. Еще Корнелий Тацит (I в.) писал в своем сочинении «О происхождении германцев и месторасположении Германии»: «У столь многолюдного народа прелюбодеяния крайне редки; наказывать их дозволяется незамедлительно и самим мужьям: обрезав изменнице волосы и раздев