Юдин. — Просто ты отрубилась. Поза была пикантная, но это уже некрофилия.

— Ты точно извращуга! Это ж надо позариться на бухую в драбадан!

— Ты была такая милая… И на все согласная.

Оу май гад! Кстати. Точно гад!

— Где у тебя аспирин, Михаил Батькович?

— На кухне, на столе приготовил. Радуйся, синя девица.

Тьфу.

Я бреду в указанном направлении, по пути собирая детали своего гардероба.

М-да. Я явно вчера была в ударе.

Шипучий аспиринчик приятно кисленький и ненадолго возвращает меня в мир живых.

Стоп. А как я вообще здесь оказалась?

С этим вопросом я возвращаюсь к Юдину, уже частично одевшись и чувствуя себя более уверенно. Трусы — это дело такое. Почти как доспехи.

— Юдин? Юдин, не спи.

— За что мне все это?

— За все. Не спи, Юдин. Почему я здесь?

— О! Это отдельная история, дорогая!

Глава 47

У меня не то чтобы дурное предчувствие…

Кажется, Юдин видел меня во всей красе, но узнавать отдельную историю страшновато.

Однако, необходимо.

— Я, что, влезла к тебе по пожарной лестнице?

— Если бы, — вздыхает Михаил. — Это было бы не так… шумно.

У меня все холодеет внутри.

— Так. Не тяни интригу. Выкладывай!

— Я уверен, что ты не хочешь знать, — посмеивается Юдин.

— Давай, — мрачно говорю я. — Добивай. Я удавлюсь, если ты будешь надо мной ржать, а я не буду знать из-за чего. И я больше, чем уверена, что ты все равно мне расскажешь, только в самый неподходящий момент. Колись.

Вздохнув, Михаил свешивается с постели, долго там шарит, а потом, достав искомое, вручает мне…

— Что это? — я таращусь во все глаза на два предмета, которые даже в моем больном воображении никак не могут быть связаны со мной.

— Это твоя добыча, — Юдин ржет в голосину.

Я разглядываю горн и, мать его, рог.

Рог, Карл!

— Ты давай завязывай с полем чудес. В моем слове шесть букв, и в нем не хватает только начального «пи».

— Ты реально не помнишь? Зато мои соседи тебя запомнили навсегда!

— Вызывай пояснительную бригаду, — хмуро требую я.

Михаил начинает рассказывать, но срывается на подлый хохот, явно вспоминая пикантные моменты.

После всего, что я узнала о своем поведении вчера, и после того, как мне вручили горн и гребаный рог, я терпеливо сижу со спокойствием старого китайца у реки и жду.

Проржавшись, Юдин наконец выдавливает из себя историю моего грандиозного появления на пороге его квартиры.

— Это было эпично, — он вытирает выступившие от смеха слезы. — Я даже сначала не понял, что происходит. Это, пожалуй, одно из сильнейших потрясений в моей жизни за последнее время.

С помощью моих понуканий и местами пинков Юдин рассказывает следующее.

В районе половины первого он, как обычно, закончил работать с документами, налил себе чая и собрался перебраться в спальню, когда раздался странный, резкий и очень громкий звук. Михаил как раз проходил мимо прихожей и качественно облился кипятком.

Матернувшись, он отправился устранять казус, а звук между тем не прекращался. Больше всего он напомнил Юдину клаксон допотопного автомобиля.

Пока Мишенька утирался от чая, на лестничной клетке захлопали двери, послышались возмущенные голоса, а звук меж тем не затыкался.

Юдин оправдывался передо мной, что он не из тех, кто ходит разбираться, кто и где шумит, сказал, его подкосило банальное любопытство.

В глазок было непонятно, чего ругаются все люди на пролете, и он открыл дверь.

В этом месте Михаил ржет еще минут пять.

Посреди возмущенных соседей в центре возвышался огромный небритый мужик, за руку которого цеплялась в умат пьяная Алсу, не забывающая поправлять давно отсутствующую укладку.

А на плече у него копилкой кверху свисала я.

Юдин меня по заднице опознал и сдуру ляпнул: «Госпожа дизайнер оформилась».

Мрачный тип, встрепенувшись, сказал: «Слава богу! Мужик, теперь это твоя проблема». Он стащил меня на землю и, придерживая за шкирку, вручил охреневшему от такого счастья Юдину.

— Ты выглядела сногсшибательно! — давится Михаил. — У тебя подмышкой был рог, в руке горн, на шее сумочка из которой торчал хачапури. Идеальная женщина! Сразу с едой и тарой под выпивку.

— Откуда я взяла хачапури? — это самое умное, что мне приходит в голову спросить.

Я бы ни в жизнь не поверила, что все, что рассказывает Юдин, правда, если бы передо мной сейчас не лежали и горн, и рог, из которого принято пить в ресторанах кавказской кухни. Не хватает только того самого проклятого хачапури для полной картины.

— Я не знаю, где ты его взяла, ты что-то лепетала про грузинскую свадьбу, но я могу сказать тебе, где он сейчас.

— И где?

— Все там же в сумочке! Я побоялся его вытаскивать, мне все казалось с той стороны зубами уцепился какой-нибудь грузин.

Очень хочется побить Юдина.

Ну очень!

Не знаю, за что. Ну хоть за что-нибудь.

Чем больше смотрю на глумливую мордень, тем сильнее хочется треснуть! И Алсу прикопать где-нибудь по-тихому, чтобы мой позор умер вместе со мной.

— Ты сказала, что рог — это твой трофей, добытый в честном бою, и ты принесла его мне, потому что я брошенный невестой безрогий козел, но милый. Поэтому ты добыла мне рога!

— На мой скромный вопрос, почему один, ты ответила, что я капец жадный и нудный. И шанс стать единорогом в твоем стойле я упустил. Я немного запутался в причинно-следственных связях, но тут ты начала раздеваться. Дальше ты знаешь.

— Юдин, ты понимаешь, что теперь я просто обязана тебя убить? Те, кто знают так много, долго не живут, — говорю я, остро жалея, что не могу провалиться сквозь землю.

— Я дал тебе аспирин. Уймись, одалиска!

Ну