любовь великую, как в своих романчиках, да?

— Да уж какую-никакую, а жду. Свою. Понимаешь? Не наполовину и не на четверть.

— Да ты загнешься от тоски с пресным типом, который ни ответить тебе не сможет, ни отодрать, как следует. Мы же сегодня выяснили, что ты грязная девчонка. Выкидывай свои книжонки, и добро пожаловать в реальный мир.

Зло душит.

Психотерапевт выискался.

Я сама себе психоаналитик. Романы о любви увидел и диагноз поставил.

Одинокая дамочка, которой сойдет любой член, лишь бы не придуманный!

— Если во взрослом мире, забыв про чувство собственного достоинства, полагается трахаться с мужиком, для которого ты только постельная игрушка, то нет уж. Мои единороги мне ближе. Убери лапы!

Михаил складывает руки на груди и смеривает мне злым взглядом от кончиков босоножек до макушки.

— А ты, значит, претендуешь на большее… — тянет он мерзким тоном.

— Ни на что я не претендую, но достойна большего, — отрезаю я.

— Прям с порога? Две недели знакомы, а уже хочешь в дамки?

— Да еще не известно, захотела бы или нет. Но уже точно не стану ждать, пока место освободится.

Демонстративно поправляю грудь в лифе платья.

Взгляд Юдина послушно переползает на обозначенные округлости.

Так-то. Больше тебе мои сиськи не светят.

— Освободится? — кажется, наконец-то до Мишеньки доходит смысл претензий.

— Именно, сладкий, — шиплю я. — Можешь жениться на своей беременной, можешь на другой, но меня из этого пасьянса исключай!

Глава 44

Я ракетой покидаю проклятый и пропитанный сексом объект.

Вылетев к воротам, начинаю судорожно тыкать в телефон, вызывая такси. Окно второго этажа распахивается и в него высовывается Юдин с голым торсом.

— Мар-р-рина! Выпор-рю!

Хорошо, что не со двора вылез всем рабочим на потеху.

— Оставь при себе свои порочные наклонности! — тявкаю я.

— Марин, если ты сейчас по-хорошему не поднимешься наверх, в следующий раз ты очень пожалеешь.

— Следующего раза не будет!

— Значит, по-хорошему ты не хочешь? — в голосе откровенная угроза.

Ха, нас таким не напугаешь!

— Может, мне еще тебя и задобрить полагается? Иди в жопу, Миш!

Блин, такси разумеется не находится.

Ять!

— Я запишу ваши пожелания, госпожа дизайнер. Готовь задницу, дорогая.

— Моя работа почти окончена. Всего вам хорошего. Совет да любовь, услужливую задницу, ну или что вам там больше подойдет!

— Нет, Марин. Еще кончать и кончать!

Слышу странный звук справа, поворачиваюсь и вижу Санька, выронившего из охапки садового инвентаря грабли.

— Ты-то мне и нужен, — шиплю я прорабу. — Тебе надо в центр. Ты меня понял?

Судя по всему, лицо у меня достаточно угрожающее, потому что Санек ставит свои палки-метелки у гаража и, вытирая руки о майку, идет к машине.

— Марин, не стоит пороть горячку, — чуть более примирительным тоном увещевает Юдин.

Ха, это он еще мой сюрприз не видел!

Так что лучше я все-таки смоюсь.

Жаль, некому будет рассказать мне о выражении на породистой морде, когда он раскусит фишечку.

— Пороть, это не по моей части, — припоминаю я его угрозы.

И царственно махнув лапкой, сажусь в перегретый на солнце опель Сашки. И тут же подскакиваю, потому что сиденье, обтянутое кожей молодого дерматина, раскаленное и жжет задницу даже через юбку.

Промежность тоже матерится от резких движений.

Успокаивая ноющие местечки, я даю клятву, что мы снова переходим на целибат.

Я на взводе, на тюкать Санька, который безропотно и на глазах работодателя везет меня домой, совсем некрасиво. Поэтому я решаю написать Пашеньке.

Отстукиваю ему, что я свое черное дело сделала, заявление мое лежит у него уже две недели, и неплохо бы меня уволить.

Пашенька, естественно, в своем стиле. Угрожает, что зарплату не получу, если проект не доведу до подписания акта.

«Тогда я всем скажу, что у тебя маленький», — пишу я, вспомнив канувшую в безвестность футболку.

«Ты даже не видела!» — приходит ответ.

Да я и смотреть не буду.

«И все равно мне поверят».

Пашенька затыкается. А что? Мне терять нечего. Я и так жду не дождусь дня увольнения.

Мы с Сашей тащимся по пробкам на самом солнцепеке, и настроения мне это не прибавляет. А все гадский Юдин. Борец, блин, с пустотами в женском организме!

И, чтоб совсем мне жизнь малиной не казалась, звонит брат.

— Привет, соплячка.

— Придурок. Чего надо?

— Ты помнишь, что в пятницу ты должна приехать пораньше?

— Если б я об этом вообще знала, то непременно запомнила бы, — огрызаюсь я. — Куда, зачем?

— Калинкина включила тебя в выкуп. Тебе надо будет что-то там сделать…

— Зашибись!

Калинкина — это невеста брата.

— А чего? Ты уже в пятницу бракосочетаешься? Я как-то из календаря выпала.

— Поэтому и звоню. У тебя в голове дырки, как в маасдаме. Ты у нас красивая, но тупенькая.

— А еще я умею ставить подножки, — напоминаю я ему, как на его выпускной провернула этот финт, потому что он меня заставлял раз десять переглаживать его рубашку.

— Ладно, Калинкина мне плохого не делала. Приеду, может, успею отговорить ее от неразумного шага. Скинь мне координаты, время, пароли, явки…

— Скинул уже, ты не читаешь ни хрена мои сообщения.

Блин, точно. После последнего срача, я в мессенджерах его блокирнула.

— Пока тебе, краснокожий друг. Прочитаю. Но пусть Калинкина мне сама еще разок маякнет.

Сбросив брата, вижу сообщение от Алсу.

Надо бы все-таки переименовать контакт, а то как-то неудобно.

Но попытка исправить ситуацию терпит крах.

Я и так нервная плохо попадаю по буквам, так и мы еще выезжаем на какой-то ухабистый участок. В итоге к имени добавляются интригующие буквы «зде» в