– Согласен с вами, мосье Жиро.

Удрученный вид Пуаро, его сдержанные ответы, казалось, доставлялиЖиро необычайное удовольствие.

– Ну и тип этот Рено! Не могу его понять! Дажезащищаться не хочет. Поразительно!

– И это заставляет призадуматься, а? – кроткозаметил Пуаро.

Жиро, однако, и не думал прислушаться к словам моего друга.Легкомысленно поигрывая тростью, он небрежно бросил:

– Ну что ж, всего хорошего, мосье Пуаро. Рад за вас.Наконец-то вы убедились, что молодой Рено виновен.

– Pardon! Ничуть не бывало! Жак Рено невиновен.

Жиро изумленно застыл, а потом разразился смехом и бросил,многозначительно постучав себя по лбу:

– Чокнутый!

Пуаро выпрямился, в глазах его вспыхнул опасный огонек.

– Мосье Жиро, вы все время позволяете себеоскорбительные замечания на мой счет. Придется вас проучить. Готов держать парина пятьсот франков, что найду убийцу мосье Рено прежде вас. Согласны?

Жиро удивленно уставился на него и снова пробормотал:

– Чокнутый!

– Ну как, – гнул свое Пуаро, – согласны?

– Не желаю даром брать ваши деньги.

– Будьте покойны – вы их не получите!

– Ладно, согласен! Вас, говорят, шокируют мои манеры,ну так ваши тоже сидят у меня в печенках!

– Счастлив слышать, – сказал Пуаро. –Прощайте, мосье Жиро. Пойдемте, Гастингс.

Мы молча шли по улице. На сердце у меня было тяжело. Пуарослишком ясно дал понять, что он намерен делать, и я больше, чем когда-либо,сомневался, удастся ли мне спасти Беллу. Эта злосчастная стычка с Жиро привелаего в раздражение, и теперь он будет из кожи вон лезть, чтобы взять верх надзаносчивым малым.

Неожиданно я почувствовал чью-то руку у себя на плече и,обернувшись, увидел Габриеля Стонора. Мы остановились и раскланялись с ним. Онвызвался проводить нас до гостиницы.

– Что вы здесь делаете, мосье Стонор? – спросилПуаро.

– Недостойно бросать друзей в беде, – сдержанноответил тот. – Особенно если их обвиняют напрасно.

– Значит, вы не верите, что Жак Рено виновен? –спросил я с надеждой.

– Разумеется, нет. Я хорошо знаю мальчика. Признаюсь, вэтом деле кое-что ставит меня в тупик, но тем не менее никогда не поверю, чтоЖак Рено убийца, хотя ведет он себя очень глупо.

Я тотчас проникся самыми теплыми чувствами к этому человеку.Его слова снимали непосильное бремя, тяготившее мою душу.

– Не сомневаюсь, что многие думают так же, каквы! – воскликнул я горячо. – Ведь против Жака Рено почти нет улик.Его оправдают, нисколько не сомневаюсь в этом.

Однако Стонор ответил совсем не то, что я так жаждалуслышать.

– Я бы многое отдал, чтобы разделить вашууверенность, – мрачно сказал он и обратился к Пуаро: – А каково вашемнение, мосье?

– Думаю, что обстоятельства складываются весьма ивесьма неблагоприятно для мосье Жака, – ответил Пуаро спокойно.

– Вы считаете его виновным? – живо спросил Стонор.

– Нет. Просто думаю, ему нелегко будет доказать своюневиновность.

– Почему, черт побери, он так странно ведетсебя… – пробормотал Стонор. – Понятно, дело это гораздо сложнее, чемкажется на первый взгляд. Жиро в нем не разобраться – не его стихия… И все жечертовски странное дело! И тут чем меньше слов, тем лучше. Если мадам Ренохочет что-то скрыть, я ее поддержу. Дело в первую очередь касается именно ее, ая слишком уважаю ее суждения и не собираюсь вмешиваться в ее дела. Но поведениеЖака я не могу одобрить. Порой кажется, он хочет, чтобы его считали виновным.

– Но это же нелепость! – вмешался я. – Во-первых,нож… – Тут я умолк, ибо не знал, как примет Пуаро мои откровения. Но потомвсе же продолжил, осторожно выбирая слова: – Мы ведь знаем, что в тот вечер уЖака Рено не было при себе этого ножа. Мадам Рено может подтвердить.

– Конечно, – сказал Стонор. – Когда онапридет в себя, то, без сомнения, расскажет и об этом, и о многом другом. Ну чтож, мне пора.

– Одну минуту. – Пуаро жестом остановилего. – Не могли бы вы известить меня, как только к мадам Рено вернетсясознание?

– Разумеется. Нет ничего проще.

– По-моему, довод, касающийся ножа, довольноубедителен, – снова заговорил я, когда мы поднимались наверх. – Я нестал говорить в открытую при Стоноре.

– И правильно сделали. Лучше помалкивать до поры довремени. Но относительно ножа должен вас огорчить – вряд ли этот довод поможетЖаку Рено. В то утро, когда мы уезжали из Лондона, я на час отлучился, помните?

– И что же?

– Ну так вот, я разыскивал мастерскую, где Жак Ренозаказывал ножи. Это оказалось нетрудно. Eh bien, Гастингс, они сделали по его заказуне два ножа, а три.

– Значит…

– Значит, один был подарен мадам Рено, другой – БеллеДьювин, а третий Жак оставил себе. Боюсь, Гастингс, эта история с ножами непоможет нам спасти Жака Рено от гильотины.

– Нет, до этого не дойдет! – вскричал я испуганно.

Пуаро с сомнением покачал головой.

– Вы его спасете! – уверенно воскликнул я.

Пуаро бесстрастно посмотрел на меня.

– Вы же сами лишили меня этой возможности, мой друг.

– Но должен же быть и какой-то другой выход, –пробормотал я.

– Черт побери! Вы хотите, чтобы я сотворил чудо.Хватит, довольно об этом. Давайте лучше посмотрим, что там в письме.

С этими словами он вытянул из кармана пиджака конверт.

По мере того как он читал, лицо его все мрачнело. Потом онпротянул тоненький листок мне:

– Вот еще одна женщина, сраженная горем!

Почерк был неразборчивый, видно, писали в страшном волнении.

«Дорогой мосье Пуаро!

Если это письмо дойдет до Вас, умоляю прийти на помощь. Мнене к кому больше обратиться. Жака надо спасти во что бы то ни стало. На коленяхумоляю Вас помочь нам.

Марта Добрэй».

Глубоко взволнованный, я вернул ему записку.

– Вы поедете?

– Немедленно. Надо заказать автомобиль.

Не прошло и получаса, как мы завидели виллу «Маргерит».Марта вышла встретить нас и повела в дом, вцепившись обеими руками в рукуПуаро.