В этот вечер его голова поникла очень рано. Всю предыдущую ночь напролет он играл. Этой ночью имеет право на отдых. В баре еще много людей, только два часа ночи. Голова Иисуса лежит на стойке, бутылка в бумажном пакете пуста. Дебби поднимает его тяжелую голову. «Нажрался, — произносит она, — нажрался».

«Оставь творческую личность в покое», — говорит Мартин.

«Тоже мне, творческая личность», — откликается Дебби.

Моряк продолжает стаскивать Лиану со стола. Та его отталкивает.

«Я хочу Иисуса», — говорит Лиана.

Дебби заявляет, что ее сейчас стошнит. Моряк смеется, моряк заманивает Лиану.

«Спускайся, — говорит он. — Спускайся, я твой Иисус. Вот увидишь».

«Нет, не ты, — отвечает Лиана, — мой Иисус черный».

«Твой Иисус нажрался», — произносит Дебби.

4

Закадычные тараканы.

Весь месяц он шатается по Новому Орлеану. Среди туристов, музыкантов и тараканов. Пластиковые монеты, которые он поймал во время Марди Гра, пылятся на полке. Во время Рекс-парада. Когда все это было?

Замза подбирает крошку хлеба и улепетывает, только усики торчат из щели. Радостный кукарача, когда-нибудь одним ударом его размажут по полу или стене.

Известие из дома. Где же оно? Маме лучше. Анна, я все равно не приеду. Кто же это? Из компьютера: Меланхолия имеет характер смерти. Что же это? Меланхолия… смерть… грешный человек — это волк в своей блевотине.

Всмотрись: это время бесконечного, ленивого шевеления, летнее время, утомляющее людей. Летнее время, растягивающееся между людьми, как тесто. Время, когда ты ни о ком не тоскуешь. Время, когда никто больше не тоскует о тебе. Время существования с самыми закадычными, со Стеллой и Ковальским, чьи потные тела лениво перекатываются по постели. Время тараканов. Время поглощения тяжелой и жирной еды с запахом топленого сала, жарящейся на железных решетках.

Вслушайся в медленное горячее течение времени. Вслушайся в поющие голоса, в тяжелый, однообразный ритм. В проникающую со всех сторон сквозь стены музыку. Вслушайся в шум душа, обдающего тело, вслушайся в биение организма, который стремится найти горячий, неспешный ритм, но не находит его в себе, не находит, не выдерживает.

5

Помешанная.

Старуха с волосами пшеничного цвета, когда-то королева округи, а теперь даже не имеющая собственного жилья, странно трясет головой, расчесывая свои пшеничные волосы. Они длинные и все еще красивые, лицо в морщинах, вдоль носа тянется тонкий шрам. Три моряка, которые сегодня ночью, здесь шутят с ней. Она проводит здесь дни и ночи, у нее нет квартиры, нет дома, никого нет. У нее есть только волосы, которыми все восхищались.

Ее зовут европейкой, потому что она бывала в Европе. Работала в Германии на военной базе. Один сержант из-за нее покончил с собой. Он был из Луисвилля, штат Кентукки, там у него были лошади, он был коневодом. У него были жена и она. Слишком много пил. Застрелился в столовой.

Ее все любят. Она помешалась. Вернувшись из Европы, была здесь королевой. Теперь расчесывает волосы и поет.

А как другая старая женщина расчесывала волосы! И как пела! Его мать.

6

Сны официантки Дебби.

Видит сны. Дебби грезит. Как только заканчивается работа в баре, как только истекает последний час, она начинает видеть сны. Когда Дебби видит сны, говорит Мартин, она как стальная магнолия, как те женщины из южных фильмов о желтой лихорадке.

В утренние часы Дебби сидит по ту сторону барной стойки. Ее голова покоится между бокалами, в которых лучшие напитки. Лиана предлагает ей кофе.

«Дебби, — говорит она, — не спи в баре».

Дебби поднимает голову.

«Кто спит в баре?» — спрашивает она.

«Ты спишь в баре, где работаешь», — отвечает Лиана.

«Я не сплю в баре, я сплю за стойкой».

И опускает голову обратно между бокалами. Дебби набралась.

«Ты всю ночь работала, — говорит Лиана, — а теперь все спустишь».

Дебби поднимает голову и велит молодому официанту:

«Налей ей мартини, этой ведьме. Я плачу́. И скажи ей, пусть замолчит».

«Дебби, иди домой».

«Замолчи, я сказала, иначе я не могу заснуть».

Какое-то время все молчат. В эту пору особо не до разговоров. Ночь была долгой и бессонной. Дебби тишина мешает. Она вдруг поднимается.

«Когда так тихо, — произносит она, — я тоже не могу заснуть. Я вам кое-что скажу, — продолжает она. — То, о чем вы никогда не слышали. Вы думаете, Дебби по ту сторону стойки только и делает, что слушает вашу чушь».

«Теперь начнется про раненую женщину», — сообщает Грегору Мартин.

«Я — раненая женщина, — говорит Дебби. — Я Дебора».

Дебора тянется через барную стойку и достает книгу. «Вот, — говорит она, — вот книга». И шарахает книгой по стойке. На обложке крупное красное название «Wounded Woman».[18] «Мне до всех вас дела нет. У меня есть машина, у меня есть Боб, в меня влюблен один художник. Мне плевать на вас, на Новый Орлеан. На этот дерьмовый город. В один прекрасный день я отсюда уеду, уеду с художником. Мы такое сотворим, что вы все рты поразеваете».

«А сейчас — про бизнес с недвижимостью», — говорит Мартин.

«Что ты сказал?» — восклицает Дебби.

«Ничего, ничего», — отвечает Мартин.

«Занимайся своим псом, — продолжает Дебби. — А я прикуплю землю в районе Байю Кантри».

«Эта земля ничего не стоит, — говорит Мартин, — одни болота».

«Болота я осушу. Все слышали?»

Все слышали.

«И знаете, что там будет?»

Все молчат, потому что все знают. Она тыкает пальцем в Грегора.

«Ты! Ты знаешь, что там будет?»

Грегор качает головой.

«Я построю там Новый Новый Орлеан. Настоящий».

«Ничего не выйдет, — говорит Мартин. — Этот город уже стоит. Реальный».

«Дерьмо он, твой реальный город, — парирует Дебби. Этот город — отстой. Куда ни глянь — одно дерьмо. Бурбон-стрит — самое большое дерьмо, туристы из Кентукки в белых штанах припираются сюда, чтобы кому-то вставить. Река засрана, стадион „Супердоум“ — паскудство. Кто? — кричит она и лупит „Раненой женщиной“ по стойке. — Кто построил всю эту мерзость?»

«Ей об этом рассказал художник, — говорит Грегору Мартин, — он имеет на нее большое влияние».

А потом Дебби начинает мечтать. Взгляд устремлен на дверь, через которую падают лучи утреннего солнца. Потягивая дорогие напитки из разных бокалов, она тихо рассказывает, и все ее слушают:

«Мой новый Новый Орлеан будет совсем другим. Это будет маленький город. Прямо в центре