6

У него не было работы в библиотеке и не было разных встреч. Точнее сказать, было бы и то, и другое, если бы он захотел и приложил некоторые усилия. Фред написал ему список книг, которые можно найти в библиотеке Колумбийского университета. Рекомендации. Список контактных лиц. Список друзей. Рестораны, дешевые и хорошие. Везде надо побывать. Каждый контакт полезен. Каждую минуту надо быть в движении. Записывать каждый номер телефона. Работать над проектами. Работать на себя. Указательным пальцем он начал чертить каналы через пролитое на столе молоко. Бросал кусочки салями котам, застывшим на почтительном расстоянии в дверях спальни, хотя это было строго-настрого запрещено. Пункт 37: Салями не давать никогда! Правда, Сэм и Салли были другого мнения. Оба были от салями в восторге. — Жрите, — сказал он, потому что этого не было в перечне запретов, — жрите. Если не будете, я сдеру с вас живых шкуру и брошу обоих тараканам и таким маленьким муравьям. Сначала сдеру с одной, чтобы другой посмотрел, потом с другого, чтобы первая посмотрела. И оба кота с жадностью глотали жирную колбасу. Потому что она не воняла, как воняет здоровая кошачья еда. Которая, по заверениям экспертов, помимо наличия всех витаминов и минералов, должна соответствующе пахнуть.

Кормлю котов, произнес он, кормлю котов. Начал перелистывать страницы телефонной книги, проверяя адреса, которые дал ему с собой Фред Блауманн. Это были разные ведомства, различные исследовательские учреждения, куда Грегору Граднику следовало бы явиться, разные фонды, где некоторым людям стоило хотя бы представиться, всякие контактные лица… на этом выражении он остановился: контактное лицо. Следует много раз произнести: контактное лицо, контактное лицо. Повсюду контактные лица, влиятельные лица, очень важные лица, особые лица, персональные лица. И ни одного человека, с которым можно пойти выпить пива. За исключением музыканта Вилли в холле перед привратницкой. Но он и туда едва доползает. Вилли — уходящая натура. Грегор крошил хлеб, удивляясь своей внезапной злости. Она возникла как-то бездумно, из воздуха. Он крошил хлеб в каналы, проложенные в разлитом по столу молоке, долго таращился на прогноз погоды. Он переехал из Флориды на восточное побережье — твоя мама умирает, сказал какой-то голос, — незначительный штормовой фронт влажного воздуха, для этого сезона неожиданный и всегда непредсказуемый. Диктор непредсказуемо встревожен. Ничего подобного, надрывается он, мы не переживали ни в течение августа, ни в его конце вот уже тридцать лет. Чего? Нескольких дождливых дней. Что ты здесь делаешь? Вслед за диктором спросил Грегора Градника голос из студии. Хоффман больше ничего не говорил.

7

На клочке бумаги было написано: позвони. Он позвонит Ирэн.

Надо только набрать номер, и в комнату шагнет целый мир. Телефонный аппарат, который сужает и приближает мир, предмет непостижимый, вот он застыл и ждет там, на полке, и одинокий человек понимает, что в этой неподвижности и в молчании скрыта целая жизнь. Что весь живой мир там, в телефоне, так сказать, на расстоянии вытянутой руки. Но иногда, прежде чем рука к нему потянется, пройдет больше времени, чем его ушло для достижения цели. Он не позвонил домой, не позвонил Анне, не позвонил ни одному контактному лицу. Нашел в телефонной книге свою фамилию. Взял аппарат и медленно набрал цифры.

«Да», — ответил глубокий женский голос на другом конце провода.

«Извините, — произнес он, — я хотел бы вам сообщить, что у меня такая же фамилия, как у вас».

«Не поняла», — раздалось из глубины трубки.

«Возможно, ваши предки были выходцами с моей родины. Проходили через пропускник на острове Эллис».

«Что вам все-таки надо?» — раздалось в ответ.

«Моя фамилия Градник», — ответил он.

Последовала короткая пауза.

«Вы, наверное, ненормальный», — отчеканил глубокий женский голос и в трубке запикало.

Люди из его мест не слишком приветливы. Это он знал. Они часто бывают грубыми. Он набрал еще раз. Его родственник с такой же фамилией был владельцем похоронного бюро в этом городе. Адрес его Градник потерял. В списке похоронных компаний его бюро нет.

«Я позвоню в полицию, — сказала она. — Они вас быстро найдут».

Он оттолкнул телефон прямо на крошки и пролитое на столе молоко. Оттолкнул кошку, лизавшую что-то желеобразное. Он все-таки позвонит контактным лицам. И Ирэн.

Глава двадцать седьмая

ОСАДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ, ЛЕГКАЯ БЕСЕДА

1

Улицы были завалены мусором. Ист-ривер-парк напоминал разоренный горный район. Среди куч мусора копошились группы бездомных и спрессовывали в пакеты еще пригодные к употреблению предметы. Он прищурил глаза: увиденное было похоже на развалины Дрездена после бомбежки. От станции метро он пробирался к 6-ой Улице, по мусорному лабиринту добрался до большой воды: Ист-Ривер. Перепрыгивал через мусорные баки и пластиковые пакеты, демонстрировавшие свои растерзанные внутренности. Обходил кучи мусора, которые в некоторых местах доходили до окон первого этажа. Это напомнило ему одну суровую зиму его детства. Тогда копали проходы сквозь снежные заносы. Окрестности Гринвич-Виллидж были покрыты толстым слоем отбросов. Уборщики мусора уже неделю бастовали.

Было душно, тяжелые облака стелились низко над Манхэттеном. Собирался дождь. Уши пронзал отчаянный детский крик. Засыпан мусором был и высокий, слегка обшарпанный дом, который он с трудом отыскал. Здесь тоже валялись горы пластиковых пакетов, к входу вел настил из отбросов. Их, громко ругаясь, швырял лопатой старик. При каждом взмахе он отпускал ругательство и смотрел на Грегора Градника, как будто тот тоже был в какой-то мере виноват в этом осадном положении. Грегор долго выискивал нужное среди множества имен, и только, когда нажал на звонок, сердце забилось быстрее.

«Лифта нет, — сказала она, — мне понадобится минута, чтобы спуститься».

В течение этой минуты он наблюдал за человеком, который, ритмично ругаясь, ритмично швырял отбросы. Он кидал их на верхушку высокой кучи, с краев которой они медленно осыпались вниз. Вдруг ему показалось, что на склоне мусорного холма он видит знакомый предмет. Наружу, как рука утопленника, торчал руль велосипеда. А под ним, как глаз утопленника, велосипедный фонарь.

2

Он услышал, как мягкие тапочки бегут по металлической лестнице. Потом она возникла в дверном проеме, ногой придерживая дверь. Нога была загорелой, покрытой золотистыми волосками на коже цвета позднего лета, дальше вверх начинался край легких шорт для бега. «Trashy, — сказала она. — Нежный, гадкий, милый». Это точно была она. — «Не зайдешь?»

Он карабкался с ней по лестнице, ведущей на верх этой башни, куда-то под самые небеса, мимо бесчисленных дверей. Вскоре он начал задыхаться.