только волчьи семьи в тайге способны на такое. Никакой корысти и злого умысла, вместо него взаимовыручка, понимание, принятие…

Пришло время возвращаться. Тени стали длиннее, воздух свежее. Гроза бежала трусцой. Так быстрее. Кочки, муравейники, холмики, ямочки, рытвины, кусты и заросли, деревья и цветы — таежный лес стал родным и понятным, теперь он совсем не пугал ее, как это было в первый раз, когда она выползла из норы. Только звезды остались солеными. Яркие манящие огоньки, до которых не дотянуться днем, но ночью можно попробовать их на вкус.

Гроза уже видела белую шерсть матери за деревьями и приветственно заскулила. Она не заметила ничего подозрительного в окружении, поэтому весело потерлась о бок Белой волчицы и по-собачьи завиляла хвостом. Братья и сестры принялись с интересом обнюхивать ее морду и лезли в пасть, чувствуя, что там недавно было что-то вкусненькое. Этот момент Гроза оставила в своей памяти на долгие годы. То, что случилось после, в сознании дикого животного рационального объяснения не находило.

Сначала было затишье, гнетущее безмолвие. Птицы перестали трещать и свистеть, белки попрятались в дупла, звери притихли. Белая волчица разволновалась и внезапно начала жалобно звать за собой своих детей. Подростки не понимали ее тревоги, но послушались, проследовав за ней в ближайший пролесок, где было меньше солнечного света и деревья росли гуще. Кто знает, что подтолкнуло охотницу так быстро уйти с дневки — может быть, смена ветра, незнакомый запах или далекий шум. Белая волчица была умна, но не могла предугадать неизбежное. Люди, приехавшие в такую глушь, знали, на что шли. У них были машины и винтовки, собаки и скутеры. Сложно назвать это охотой, скорее стоит говорить об этом как о преднамеренном, спланированном убийстве. Трусость. Грязь. Позор. Эти браконьеры ничего не знали ни о тайге, ни о людях, которых кормит эта земля, ни о звере, который на ней обитает. Варвары, про которых писать тошно, не то что встречаться с их непроглядной глупостью и нереализованными амбициями. Обезьяны, пропахшие жиром и копотью, похожие либо на сигаретный бычок у метро, либо на пивную бочку с перебродившим пойлом. У них нет совести, а вместо сердца — дешевая реплика, пародия на мышцу, разгоняющую кровь по организму человека.

Раздался рев двигателя. Звук, непривычный для дикой местности. Первая деревня находилась примерно в трехстах километрах от места, где браконьеры оставили свой внедорожник. Ни одна живая душа не решилась бы внезапно зайти в эти заповедные места, для того чтобы пособирать грибы или ягоды на ужин. Дальше машине не пройти. Пришлось спешиться и спустить собак, здоровых крепких лаек, воспитанных, конечно, местными умельцами, но купленных бездарными дилетантами, едва отличающими гончую от легавой. Промысловики питают искреннюю ненависть к этим людям. Они приходят в леса, считая их площадками для игры в гольф. Нелепые неловкие движения, потерянные жадные взгляды и тугие кошельки. Разрастаются, как сорняки на огороде, и, главное, не умирают от отравы — остается только выкорчевывать, драть руками.

Двое мужчин, на вид лет сорока-пятидесяти, следили за убегавшими псами. Один, самый жирный и сальный, едва стоявший на ногах-трубах, теребил в руках охотничий нож с важным видом и наглаживал свою козлиную бородку на рыхлом лице. У него были совершенно поросячьи черты, даже уши слегка закручивались на концах. Еще немного — и он бы захрюкал и захрапел, как здоровенный амбарный хряк. Другой, чуть пониже, еле держался на щуплых ногах, чтобы его не унесло по ветру вместе с семенами одуванчиков. Дохлый, как недокормленный общипанный петух, мужик дергал головой и сипел что-то толстому на ухо, хватаясь за новенький навигатор. У него постоянно дергался глаз, а когда он открывал свой узкий рот и что-то пытался внушить толстому, то оплёвывал его жирную рожу. Парочка выглядела совершенно анекдотически, однако настроена была серьезно. Пусть мозгов у них было меньше, чем у пришибленной мышеловкой мыши, но снаряжение и оружие они имели приличное, к тому же собаки им достались отменные.

Псы следовали по запаху Белой волчицы и ее семейства, повизгивая от возбуждения и жажды погони. Они чувствовали, что приближается хорошая охота, поэтому держали хвосты трубой и упирались мокрыми носами в лесной наст. Всего лаек было четверо: два кобеля соболиного окраса и две молоденькие энергичные суки с подпалом. Свора держалась слаженно и уверенно, хотя в этой части леса они были впервые.

Несколько километров собаки преследовали волчье семейство, прежде чем Белая волчица догадалась об опасности. Ветер принес знакомый ей запах псины, доносившийся из лесной чащи. Волчица сморщилась и поторопила волчат, желая увести их как можно дальше, надеясь избежать столкновения.

Люди подобрались уже слишком близко. Они тяжело дышали, постоянно харкали и плевались во все стороны. Особенно тяжело приходилось толстому, который с трудом перелезал через пни и кочки. Щуплый же мужчинка трясущимися руками нес перед собой радар, на котором обозначались маячки с радиоошейников лаек. Псы нагнали семью волков, покружили и, как решил толстый, вели добычу прямо на них. Он уже довольно почесывал козлиную бороду, и делал это так часто, будто бы у него завелись вши. Все его тело гудело от усталости и изнеможения. Он был неприспособлен к тому, чтобы передвигаться вне городских дорог с идеально ровным асфальтом, ведь там, где начинались ямки и дыры, он неизбежно бы забуксовал.

Волчье семейство оказалось в непростой ситуации. Белая волчица почуяла собак, но не смогла вовремя увести волчат. Свора была слишком близко, а молодняк слишком медленным. Сама она без труда улизнула бы из лап браконьеров. Некогда было думать о своем благополучии, единственное, что требуется, — спасать волчат. Охотница действовала решительно, не тратя время на разъяснение ситуации. Она загнала волчат в укромную ложбинку между корнями дерева и маленьким ручейком, которую прикрывал густой куст орешника, а сама отправилась навстречу псам. Волчата не понимали, куда ушла мать, зачем приказала сидеть здесь, в тесном укрытии, чем-то похожем на их логово.

Гроза недоумевала. Только что мать радостно встречала ее с охоты, а теперь убегала в неизвестном направлении, не взяв их с собой! Неужели она станет охотиться без них, гулять и искать новые приключения, как в те времена, когда волчишка была еще совсем крохотной и слабой? Теперь она выросла и окрепла, она сможет поспевать за матерью, сможет быть рядом и учиться у нее. Почему она снова ее оставляет?

Минуты казались долгими часами ожидания, лес стих. Он словно задержал дыхание и готовился к резкому выдоху. Раздался грохот, послышался выстрел, а за ним еще два. Оружие дрогнуло в