неумелых руках и, по-видимому, не сразу достигло цели. Волчата прижались друг к другу и задрожали единым организмом. Им стало по-настоящему страшно. Небо рычало на них впервые, раньше оно никогда не представляло угрозы их маленьким жизням. Гроза тяжело дышала, у нее пересохло во рту, а лапы мелко подергивались. Она отчаянно искала глазами поддержку, но встречалась лишь с такими же испуганными взглядами братьев и сестер. Они не могли сделать ни шагу из убежища, пока несчастье подбиралось все ближе и ближе. Лай, дрожь мягкого лесного настила, хруст веток. Свора подобралась вплотную, лайки шли ровно по следам Белой охотницы, сложившей голову перед мародерами. У них была природная уверенность в собственных способностях. Исполнительные, точные, бесстрашные. Кобель с разорванным кровоточащей раной бежал впереди всех. Он принял удар Белой волчицы на себя, подставив бок, на котором сейчас красовалась дыра от ее зубов. Еще немного, и он был бы безнадежно покалечен, ведь охотница норовила вырвать ему кусок мяса своими челюстями.

Гроза по какой-то причине почувствовала быстрее других волчат, что пора уходить из убежища. Она попыталась пропихнуться к выходу, но, потерпев неудачу, попятилась назад и обнаружила второй проход — лазейку, ведущую к норке, выходившей чуть дальше по склону. В тоннеле было темно, как беззвездной ночью в хвойном лесу. Там все еще пахло то ли барсуком, то ли лисой. Свора резво подобралась к маленькому убежищу, возбужденно залилась лаем и завыла, сигнализируя людям, что добыча найдена. Одна из собак припала к самому входу в нору и начала рыть, скуля и повизгивая, расширяя проход. Волчата могли чувствовать ее горячее дыхание. Они жалобно вжались в стенки, стараясь отдалиться от острых когтей и зубов псины. Гроза действовала решительнее: она втиснулась в темный лаз, начала яростно пропихивать свое тело вперед, надеясь, что не случится внезапный обвал и она не задохнется. Плечи еле пролезали в узкий проход, но выбор был невелик. Хочешь жить — умей вертеться в прямом смысле этого выражения.

Собаки неистовствовали и рвали землю зубами, отбрасывая шматы грязи, перемешанной со мхом, песком и камнями, в стороны. Наконец кобель добрался до волчат, чьи глаза блестели в темноте убежища. Он схватил первого попавшегося щенка и начал нещадно трепать его, подбрасывая и играя с маленьким телом, будто с игрушкой. Оставшиеся малыши в ужасе отшатнулись, заскулили и заплакали, надеясь, что мать вернется и защитит их. Никто не прибежал на их крики о помощи. Только люди что-то прохрипели в радиоприемник на ошейнике у лайки.

Гроза старалась не смотреть назад. Впрочем, это у нее физически не получилось бы: мешали узкие стенки тоннеля. Ее братья и сестры погибали либо от укусов, либо от рваных ран, оставленных на их мягких телах. Серебристая шерстка Грозы покрылась слоем глины и стала больше походить на гладкую шкуру выдры. Волчица с трудом добралась до спасительного выхода и отдышалась. Она слышала страшные звуки, крики братьев с сестрами и хруст их костей, взгляд ее был замутненным то ли от грязи, то ли от потрясения. Собаки ее не нашли. Гроза припала к земле и зажмурилась, стараясь казаться каменным изваянием. В какой-то момент все закончилось. Собаки вдоволь повеселились и ушли на звуки охотничьего клича, оставив место преступления. В воздухе висел железный запах. Кровь, много крови. Гроза пролежала почти в неподвижном состоянии до утра и, не разглядывая подробностей своей семейной трагедии, ушла. Она начинала чувствовать голод, но помимо пустого живота ее волновало всеобъемлющее чувство тоски и горечь утраты. Гроза не могла поверить, что ее сильную, как скала, мать могли победить, а ее детей, так похожих на нее саму, беспощадно убить, разорвать в клочья, пропахшие табаком и сажей собаки во главе с человеком. Это слово вдруг стало актуальным и животрепещущим. Гроза должна была узнать, что он собой представляет, но сначала ей предстояло выжить в огромном мире, полном опасностей. Лето. Тайга. Волчица-подросток, лишившаяся семьи, начала свой путь. Сейчас он вел вниз, в цветущие поля с низкими березками и молодыми елочками.

Глава 7

Иван крепко спал в своей кровати, обнимая рыжую собаку. В комнате было тепло, поэтому он скинул с себя белое хлопковое одеяло и прижался к Циле, как к обогревателю. Она и правда была похожа на печку — теплая, рыжая, как огонь, танцующий на углях. Собака смешно сопела и дергала лапами, видимо, преследуя кого-то во сне. Мальчишка даже не замечал, что она уверенно отталкивала его к краю раскладной кровати. Ему снился волшебный сон.

Сначала перед ним возник образ огромной белой собаки с мордой, похожей на щучью. Это была русская псовая борзая, сошедшая с портрета очередного аристократа, — элегантная сука с белоснежной шерстью, в которой запутались маленькие звездочки. Они переплетались с ее длинными шерстинками и скрывались под ними, как рыбки в волнах. Собака стояла на краю леса и в упор смотрела на мальчика. У нее были большие черные раскосые глаза. Такой контраст придавал ей совершенно неземной вид, будто она была гостьей с другой планеты.

Мальчик чувствовал странное внутреннее спокойствие. Страшные голоса в его голове стихли, шумные мысли покинули его сознание. Глубокие раны в душе начали затягиваться, воплощаясь в физической реальности сна в виде цветов и трав, выраставших под ногами у Ивана. Мальчик ощущал свет, исходивший от белоснежной борзой. Ее стройная фигура выделялась на фоне леса и прекрасным призраком проплывала между рядами берез и косматых елей. Собака приблизилась к Ивану, продолжая смотреть прямо ему в глаза. По его телу пробежали мурашки. Мальчик опустился на колени и провел ладонью по длинной морде борзой. Рука плавно прошлась по ее горбатому носу и спустилась на тонкую шею. Иван приласкал красавицу и улыбнулся. Собака ответила ему с той же нежностью, предложив пожать ей лапу.

Обменявшись любезностями, они направились в лес. Собака шла у ног маленького человека, прижимаясь к нему костлявым боком. Иван положил руку ей на спину и сопровождал каждое ее движение. Деревья словно расступались перед ними, замыкаясь в маленькие арки за их спинами. Тихо шумели ели, шептались красные ягодки с кустов лесной земляники, водили усиками в сторону гостей и передавали новости сорокам, внимательно прислушивавшимся к сплетням. Мышки суетились в своих норках, пряча мышат подальше в лазы, а косули отходили к ручейкам, в заросли, чувствуя человеческий запах.

Иван любовался ходом белой собаки. Борзая плыла по лесному настилу, как маленькая яхта по волнам открытого моря или океана. Ветер трепал ее шерсть, она грациозно переставляла