использовала свой хвост как штурвал. Она и ее сестра выбрались на каменный островок первыми. Шерсть прилипла к животу и шее Грозы, что придало ей крайне забавный вид. Она уменьшилась и съежилась, став похожей на мокрую крысу. Волчица яростно отряхивалась, но все никак не могла избавиться от влаги. К счастью, июль был жарким и безветренным. Болезнь может дорого обойтись в суровой таежной местности.

Белая волчица разжала челюсти и поставила верещащего волчонка на каменный островок. Как только он понял, что под ним надежная твердая поверхность, то быстро повеселел, стал вертеться и повизгивать от радости, пытаясь облизать морду матери. Она же оскалилась и отвернулась, демонстрируя свое неудовольствие. Волчонок сразу же прекратил донимать Белую волчицу, переключившись на однопометников. Они, впрочем, тоже не питали особого желания играть и веселиться. Им пришлось преодолевать воду самостоятельно, тратя силы и переступая через страх.

Гроза грубо отпихнула брата, отчего тот скатился по скользким камням и упал в воду. К счастью, дальше находился довольно мелкий участок, который даже подросток мог спокойно перейти вброд. Вода доходила лишь до шеи молодого самца, утонуть он не мог, хотя визжал так, будто его рвали лисицы. Белая охотница клацнула зубами и повела волчат на противоположный берег, уже не пытаясь поднять младшего за шкирку. Он еще немного поупрямился, поныл, но все же последовал за остальными, стараясь не отставать. Перспектива потеряться его совсем не радовала.

Белая волчица все время держала в голове план местности, строя маршрут до своих излюбленных охотничьих угодий. Она надеялась обучить молодняк основам охоты на мелкую дичь, чтобы потом, осенью, повести уже почти полностью окрепших юных волков на настоящую добычу. Как же она скучала по стае, по рыхлому снегу, вою, засаде, бешено бьющемуся сердцу и командной работе… Белая охотница тосковала по прежней жизни, по своему спутнику-лайке, который все больше отражался в ее волчатах-подростках.

Сосны, ветви, упавшие стволы, пересекавшие лесные ручейки, заросли ежевики, малинник, дикая земляника, голубика, грибы, муравейники высотой чуть выше ушей, ковер из трав и мха — лес. Среди многообразия запахов, звуков и следов Белая охотница безошибочно выслеживала неаккуратную мышь, мгновенно придавливая ее сильной когтистой лапой. Гроза старалась повторять за матерью, но получалось редко. Грызуны оказались весьма проворными и юркими, точно песок, просачивающийся между пальцев.

Во время одной из остановок Гроза заметила огромную крысу, притаившуюся за сухим корнем дерева. Зверек поедал остатки дрозда, погибшего при неизвестных обстоятельствах. Волчицу вдруг охватило еще не знакомое ей чувство. Влечение, временная фиксация внимания на малейших перемещениях объекта, тепло, стремительно распространявшееся по телу и наливавшее мышцы кровью, трепет. Гроза припала к земле и, совершенно не обращая внимания на возню остальных волчат, готовящихся к дневке, поползла на брюхе к крысе. Грызун выбирал самые лакомые и мягкие куски из тела птицы. Особенно крыса оценила глаза дятла. Птица была большой, отъевшейся на ягодах, плодах и семенах, которыми изобиловал лес, такая высокобелковая пища была для крысы огромным подарком судьбы. Самой ей вряд ли пришлось бы охотиться на дятла. Она скорее вцепилась бы в лишенную сообразительности лягушку. Уши Грозы нервно подрагивали по мере приближения к цели. Кровь наполняла сосуды и толкала маленькое сердце, заставляя его биться часто-часто. Волчица уже переняла легкую поступь матери, положение непослушного хвоста и холодный расчет во время решающего рывка. Когда крыса оказалась на расстоянии прыжка от Грозы, волчица резко оттолкнулась от земли сильными задними лапами и навалилась на животное всем своим весом. Крыса запищала и попыталась укусить волчицу, однако охотница, подобно мангусту, увернулась от острых зубов и прикончила серую одним укусом. Зверюга все же успела выдрать пару клоков ее красивой шерсти и расцарапать мордочку когтями, но это все казалось незначительными мелочами. В пасти разлилась свежая горячая кровь, хрустнули хрящи и кости. Гроза, гордо подняв свою первую самостоятельно добытую крысу, подбежала к матери-волчице.

Белая охотница, дремавшая под кустом орешника, кажется, заулыбалась по-волчьи, приоткрыв пасть и довольно сощурив умные глаза.

Глава 5

Иван стоял у ствола яблони, придерживая ногу Улиты, которая старательно пыталась вскарабкаться на ближайшую ветку. Девочка пыхтела и громко ругалась, потому что никак не могла ухватиться рукой за сук, который послужил бы рычагом и нехилой подмогой для ее дальнейшего восхождения. Она вся покраснела от злости. Больше всего на свете она ненавидела проигрывать и в чем-либо не преуспевать. Девчонка из кожи вон лезла, чтобы все соседские дети знали, что она быстрее, сильнее и сообразительнее их всех.

Иван спокойно реагировал на вспышки гнева подруги. Он терпеливо, точно африканский слон в цирке, подставлял ей руки и спину, чтобы та могла по нему карабкаться. Он сейчас смотрел на Улиту с особым вниманием, можно даже сказать, нежностью. Она нравилась ему такой: эмоциональной, живой, подвижной. Мальчишка даже не думал журить ее за неловкие движения и поспешные рывки, которые сразу ощущали его неокрепшая спина и хилые плечи. Он старался всячески подбадривать подругу, подсказывал ей, куда лучше поставить ногу, а где расположить руку. Конечно, Улита не сразу слушалась его советов. В ней играли самолюбие и гордыня. Однако, пару раз оступившись, она робко переспрашивала товарища, куда он предлагал ей ступить.

— Эй, ты весь ходуном ходишь! Держи крепче, а то я упаду!

— Стараюсь…Ну, залезла?

— Нет, чертова ветка сейчас сломается.

Улита, скрипя зубами, старалась удержаться на стволе, но сделала неловкое движение рукой и потеряла равновесие. Тут же девочка упала на землю, сбив с ног Ивана и больно ударившись плечом. Благо, трава была мягкой и напоминанием об этом конфузе послужит только синяк.

— Мать его собака…Ай-ай-ай, как больно!

— Ты как, ничего не сломала? — протараторил Иван, суетясь около распластавшейся на земле Улиты.

Мальчишка хотел было отряхнуть ее новые льняные штаны и рубашку с нарисованными на ней уточками, но Улита гневно отпихнула его и ударила по ладони, оскалившись, точно лисица, и прошипев что-то невнятное.

— Не надо, не помру. Со мной ВСЕ в порядке, — последние слова прозвучали почти как неприкрытая угроза. Девочка сама удивилась такой враждебности у себя в голосе, поэтому слегка опешила, выдержала паузу и виновато покосилась на друга. — Но спасибо, что отряхнул штаны. Папа их только купил. Говорят, в городе такие сейчас в моде.

— Ничего. Давай лучше я попробую достать яблоки, вдруг получится?

— Ну давай, только я тебя не удержу, сам полезешь.

— Хорошо, только говори мне, куда руки переставлять, снизу попонятней будет.

Иван встал напротив ствола яблони и прикинул, как ему удобнее и проще добраться до