вспоминая напряженный график. – Хорошо, завтра к полудню. Если господина посла это время не устроит, прошу телефонировать, портье передаст мне. Не смею задерживать.

Посыльный кивнул, поклонился коротко, и ушел. Ответ на грани хамства проглотил и не подавился.

Ни разу я с послами не встречался. Да что там, даже дипмиссии повещал в прошлой жизни исключительно в целях получения виз. Что этому барону от меня надо? Вряд ли он воспылал желанием поздравить лично с почетным академическим званием и порадоваться за достижения отечественной науки. В таких случаях ограничиваются коротеньким благодарственным письмецом, которое с начальственным организмом контактирует совсем недолго – пока тот ставит свою подпись. Значит, у нас проявление профессиональной солидарности. Посол посла…

* * *

Естественно, прибыл я с легкой задержкой. Минут двадцать, не больше. А всё жена, которая почему-то решила, что меня там сейчас закатают в ковер, и отправят на родину для расправы без суда и следствия. Еще ни одного детектива не написала, а профессиональная деформация есть. В итоге поехала со мной, успокоив тем, что подождет меня в коляске. Согласился – задерживаться в мои планы не входило.

А неплохо так посольские тут устроились. Шикарный особняк в центре, большой двор. Имперская мощь и величие. Не Андорра какая-нибудь.

– Князь Баталов, к его высокопревосходительству, – сказал я лакею, отдавая цилиндр и трость.

Провели в приемную, секретарь, молодой человек с совершенно не запоминающимся лицом, на котором читалось исключительно чувство собственного величия максимальных уровней, открыл дверь, и объявил:

– Ваше высокопревосходительство, его сиятельство князь Баталов!

Причем умудрился к начальнику обратиться подобострастно, а мой титул, который слегка повыше баронского, произнести, будто я в долг просить пришел пятнадцатый раз. Парня понять можно, Баталов скоро с горизонта исчезнет, а начальник останется.

Моренгейм встал, но из-за стола не вышел. Кивнул только, и поздоровался сухо и холодно:

– Рад видеть вас, князь. Прошу, присаживайтесь, – и показал на кресло напротив.

Посол был в летах. За семьдесят, точно. Жидкая растительность в верхних слоях щедро компенсировалась выдающимися бакенбардами. Взгляд цепкий, жесткий, чем-то напоминает министра Громыко, знаменитого «господина нет».

Креслице, кстати, так себе. И секретарь с напитками не спешит. Не очень-то жалует отчизна сограждан вдалеке от родных осинок.

– Я пригласил вас, князь, чтобы выразить неудовольствие по поводу вашего поединка с графом Монтебелло…

– Извините, что перебиваю. Давайте сразу выясним: это официальная позиция Его Императорского Величества, или ваша личное мнение?

– Вы даже не можете себе представить – пропустил мой вопрос мимо ушей «высокопревосходительство» – сколько сделал граф для развития добрососедских отношений между нашими странами!

Значит, второе. За дружбана решил вступиться. Ну, получи.

– Отчего же, как раз могу себе представить. Этот господин хотел уронить авторитет Государя, после трагических событий, случившихся во время коронационных торжеств, – я перекрестился, вынудив и посла сделать то же самое, – попытавшись заманить его на бал. И только мудрость Его Императорского величества не дала нанести урон репутации Императорского дома в самом начале царствования.

– Я наслышан об инциденте в Москве, – медленно произнес барон. Не ожидал? Сейчас любое слово против будет значить несогласие с дважды упомянутым лицом.

– Тогда вы, наверное, знаете, что я выполнил волю Государя, и отказался от поединка. Даже принес извинения господину Монтебелло.

– Я хотел предупредить вас от опрометчивых поступков… – посол явно растерялся, разговор ушел с заготовленного курса. – Французская пресса… есть сведения…

– Барон, мнение бульварных газеток меня волнует меньше всего. Я защищал свою честь. Она важнее листочка плохой бумаги с напечатанными на ней буквами. Вы согласны?

– Да, но…

– Тогда и обсуждать нечего. Намного хуже было бы, если французские газеты написали, что российский князь – трус. Вот это точно нанесло бы урон нашим взаимоотношениям.

Тут конечно, все «на тоненького», но Моренгейм купился, закивал.

– В такой трактовке…

– А другой быть и не может. Разрешите откланяться.

Спускаясь по лестнице, я вспомнил анекдот про Виссариона Белинского и извозчика. «Ишь, говна какая!» – повторил я вслед за неизвестным тружеником пассажирских перевозок, и засмеялся. Если те, кто нас не любит, ругают, значит, всё правильно делаем. И вообще, пора уже из этой Франции уезжать. Душно тут! Меня ждет свежий горный воздух Швейцарии!

Глава 20

КОПЕНГАГЕНЪ. Въ полночь скорый поѣздъ изъ Гельсингера врѣзался на вокзалѣ Гьентофте, недалеко отъ Копенгагена, въ стоявшiй тамъ пассжирскiй поѣздъ. Восемь вагоновъ разбиты. Два вспомогательныхъ поѣзда отвезли ночью раненыхъ и убитыхъ въ Копенгагенъ, гдѣ они распредѣлены по больницамъ. Во время катастрофы погибло 33 человѣка, въ томъ числѣ 9 человѣкъ дѣтей. На пути въ Копенгагенъ умерли еще пятеро. Въ больницахъ ночью и утромъ умѣрло еще нѣсколько человѣкъ. У монастыря св. Iоанна, куда отвезены всѣ трупы, и у больницъ происходятъ душу раздирающiя сцены: родные отыскиваютъ погибшихъ.

ВНЕШНIЯ ИЗВѢСТIЯ. Нельзя не обойти молчанiемъ и не отмѣтить крайне отраднаго событiя въ жизни нашего молодого Уссурiйскаго края, а именно возникновенiя перваго большого сталелитейнаго и рельсопрокатнаго завода. Въ 1895 году была заявлена въ бухтѣ Ольга магнитная руда съ содержанiемъ 75 проц. желѣза. Теперь площадь эта передана Путиловскому заводу за ренту въ 30,000 ₽ въ продолженiе 30 лѣтъ. Постройку завода, гдѣ будетъ работать до 2,000 человѣкъ, предполагается начать въ ближайшемъ будущемъ, сбытъ заранѣе обезпеченъ постройкой Манчжурской линiи и многочисленныхъ концессiй на постройку желѣзныхъ дорогъ въ Китаѣ, Кореѣ и Японiи.

Грузились на Восточном вокзале. На соседней платформе готовился к отправке знаменитый Orient-Express, обещавший преодолеть три тыщи километров до Константинополя за жалкие шестьдесят семь часов. Меньше трех суток, и мы на Сиркеджи. Можно сходить на Галатский мост, поесть балык экмек. Или его еще не придумали? Мы заглянули в спальные вагоны, оценили комфорт: дерево, бархат, всё с шиком. Но, как выяснилось, у нас было ничуть не хуже.

Нам ехать поближе, да и гастрономия по другую сторону пути не менее интересная – там предложат фондю или по-простому расплавленный сыр с разными начинками. Поезд от Парижа до Базеля идет десять с половиной часов. В купе вагона первого класса это почти не тяготит. Те же панели из ценных пород дерева, мягкие диваны, электрический свет, услужливый проводник, который угадывает желания до того, как ты их осознаешь. Ну и обязательные мелочи типа отдельного санузла и удобного столика, за которым можно поработать. Или пасьянс разложить, как Агнесс Григорьевна сделала, пока я читал. А потом – в кроватку, удобную и комфортную. Утром, естественно, чай, туалетные процедуры – и милости просим в Швейцарскую конфедерацию.

Плеханов, если раньше первым классом ездил, то явно успел отвыкнуть. Впрочем, освоился