— Нам придется расстаться, моя дорогая девочка, — ласково сказал Салех, поглаживая дочь по волосам.

— Это все из-за него? — она указала в сторону колдуна.

— У меня нет выбора, — печально сказал Салех. — Я знаю, что испытывает мертвая ткань, и не хочу … — ком, подкативший к горлу, не дал ему закончить фразу. — Не бойся, он не тронет тебя, он обещал мне.

Захра, в знак понимания, кивнула головой.

— Но ты останешься здесь одна, — продолжал отец. — Я должен кое-что тебе рассказать прежде, чем уйти.

Дочь еще раз кивнула головой, по-детски, легко, беззаботно, словно не вникая в тяжесть слов и того, что ожидало ее и отца. Но в глубине души зарождалась буря протеста, она не хотела терять отца, но отлично понимала, чувствовала в его томном голосе, что ему сейчас очень тяжело. Ее чувства вылились наружу в виде увлажнения ее черных больших глаз. И в прозрачном свете лампы, ее глаза периодически блестели, зажигаясь светлыми оттенками.

— То, что ты увидишь, не должно тебя испугать, ты смелая и сильная девушка. Я знаю это, потому что я твой отец. Не верь тому, что видишь, и в особенности, магии Абрафо. Его сила в нашем страхе.

— Хорошо, отец, — сквозь слезы и желание разрыдаться, пересиливая чувство, охватившее ее, согласилась Захра.

Он говорил с ней прощаясь, и она чувствовала это.

— Смерть не является прекращением жизни, — продолжил Салех. — Помни об этом, такого наше учение. Душа — основа жизни, лишь она оживляет человека, дает ему силы и ведет в мире страстей. Душа является переходом из одного состояния в другое. Душа — это земная энергия, она питает силы из земли. На земле зарождается жизнь, в нее она и уходит. Душа же не имеет земного происхождения, она возвращается после гибели тела к высшим областям вселенной, из которых ее космическая энергия была взята ранее. Только там, глубоко во вселенной, душа приобретает черты Лоа и становится бессмертным духом.

— Да, отец, я все поняла, — быстро, чтобы не разрыдаться, проговорила Захра, и тепло обняла отца, крепко схватив его за плечи.

— Он убьет тебя? — вдруг спросила Захра.

Салех освободился от крепкого хвата дочери, и заглянул в ее детские глаза. Он не увидел там страх, не увидел и слез, они высохли, как высыхают озера, которые уже не вернуться в былое жизнерадостное состояние. В глазах он прочел готовность дочери к борьбе, решительность, бесповоротность, неизбежность.

— Ты не волнуйся за меня.

— Но ты сказал, что куда-то должен уехать, — сказала Захра.

— Абрафо отправит меня в Европу, где я вынужден буду выполнить его гнусное дело.

— Убивать? — тихо, с беспокойством спросила Захра.

Отец молча кивнул головой.

— А потом ты вернешься?

— Да, так он сказал, — ответил Салех.

— А я остаюсь в заложниках?

— Верно.

— Ты мне что-то не договариваешь, — сказала Захра, почувствовав своим женским сердцем какую-то смутную тревогу. Салех пристально посмотрел в сторону света, где сидел за столом Абрафо и что-то делал.

— Он хочет гарантий.

— Что? Ему мало того, что я остаюсь в его власти? — удивилась Захра.

— Он хочет овладеть моей душой, и контролировать ее благодаря тебе. Ты ведь моя дочь, и между нами есть, невидимая, но очень крепкая связь. Эта связь находиться на духовном уровне, она не имеет преграды ни во времени, ни в расстоянии. Абрафо будет контролировать меня, используя твою душу.

Лицо девушки сжалось от страха, от неведомого, открывавшего свои тайны лишь немногим, и Абрафо был тем, кто мог управлять, манипулировать страхами и жизнями людей, не сходя с места. Это хорошо понимала Захра. Она отошла от отца, схватила прутья решетки и пристально наблюдала за колдуном, пытаясь вникнуть, запомнить, понять всю природу черной магии, тайну, в которую отец ее не посвящал, от которой оберегал ее.

Салех стоял позади дочери и также, как она смотрел на Абрафо. В глубине души он поражался умению мага и его работоспособности. Во время зомбирования любой бы бокор отдал много сил, а этот выглядел все еще свежим, не уставшим, полным энергии. Он был настоящим жрецом и фанатично был предан своему искусству.

Тем временем, Абрафо подготавливал все для ритуала овладения и контроля человеческой души. Для усиления действия своей магии, Абрафо использовал человеческие ткани недавно умерших крестьян, которые ему принес его верный слуга Иса.

Абрафо взял в старческие, но все еще крепкие руки специальный воск, изготовленный из человеческого жира, размолотую пыль, приготовленную из человеческой плоти, и смешал ее с измельченными частями трех тайных растений, о которых знал только он. К смеси он добавил кусочки человеческой кости, вставил в слепленную голову куклы черные камни — глаза куклы. Потом Абрафо сделал небольшой порез своей руки, из раны появилось несколько капель крови. Абрафо перемешал свою кровь с воском куклы, и она приобрела багровый оттенок. К этому он добавил древесный уголь. Затем Абрафо подошел к клетке, где находились пленники, и срезал с головы Салеха прядь волос, а из сумки Салеха он вынул карандаш, которым тот часто писал, делая пометки в блокноте, и все это отнес на стол. Отрезанные волосы, Абрафо прикрепил к голове куклы. Карандаш всунул внутрь тела куклы.

В результате этих приготовлений тело куклы приобрело кроваво-черный цвет. Проворные руки колдуна, с мастерством скульптора, ловкостью паука, и неистощимой жаждой закончить изваяние, трудились над телом куклы.

Постепенно, на глазах вырисовывались черты Салеха, кукла все больше и больше походить на него. Изготовленная кукла, по замыслу Абрафо, обязательно должна была иметь не только сходство с жертвой, но и содержать материальную связь с ней. Вылепливая миниатюрную куклу, Абрафо сопровождал свой неистовый и кропотливый труд песней. Вся кукла изготовлялась несколько часов.

Сознание Захры было одурманено, покорено, под действием протяжных завываний мага. Ее мысли находились, словно в тумане. Песня действовала на пленных, подобно сладостному и упоительному вину. Им казалось, что они находятся в небытие, на грани между жизнью и смертью. Они перестали чувствовать свое тело, переживания, полные страстей, куда-то исчезли, растворились, уступив место покою, тишине, абсолютному повиновению. Они чувствовали себя легко, непринужденно, словно колос, изгибающийся при первых дуновениях ветра.

В завершении изваяния, Абрафо сделал несколько надписей на кукле, означающих имена духов мести, чтобы укрепить и без того сильное воздействие черной магии. Потом Абрафо подошел к одной из полок, где взял небольшую шкатулку с серебряными иглами и положил ее на стол, рядом со своим творением. Одну из иголок он осторожно, с мастерством хирурга, воткнул в тело куклы, в области правого бедра. В этот момент, где-то в глубине барака раздался человеческий вой, наполненный неимоверной болью. Захра, глазами ужаса и желанием помочь, глядела на корчившегося на полу отца, но ничего не могла сделать — она была бессильна.