– Напечатаны на машинке, в типографии или написаны ручкой?

– Написаны ручкой.

– Разборчиво?

– Разборчивей не бывает! Почерк как у архитектора.

– Превосходно, – удовлетворенно констатировал фотограф. –Тогда можно будет сделать одиннадцать на четырнадцать, и снимок выйдет не хужеоригинала. Если, конечно, ваш коллега правильно навел резкость.

– О резкости не беспокойтесь, – заметил Дрейк, – пусть этовас не волнует.

– Замечательно. Но все равно, он должен был стоять какминимум в трех футах и…

– Он использовал дополнительную насадку к объективу.

– О, – фотограф с облегчением вздохнул, – в таком случае этобудет раз плюнуть!

– Можно с вами в темную комнату?

– Зачем? В этом нет никакой необходимости. Вы можете тольконавредить. Все делается в абсолютной темноте, и вы ровным счетом ничего неувидите. А бывает, что, стоя вот так рядом, люди начинают совать везде руки,нервничать, и не успеешь оглянуться, а он уже, сам того не сознавая, досталсигарету, чиркнул спичкой, и… но потом уже поздно. Начинаем эту сигаретутушить, идет дым – нет, вы лучше оставайтесь здесь.

Знакомый Дрейка исчез за темной занавеской.

– Ничего не попишешь, придется ждать. – Пол обошел студию,изучая висевшие повсюду на стенах наспех прилепленные фотографии полуголыхкрасоток.

Мейсон присоединился к нему.

Делла Стрит лукаво прищурилась:

– Я вам не мешаю? А то это студия для одиноких мужчин.

– Все подобные заведения на один манер, – заявил Дрейк, –зайди в любое, всюду одно и то же. Голые, полуголые, хоть анфас, хоть впрофиль. Взгляни-ка сюда, Перри, нравится?

Делла Стрит посмотрела, куда указывал Пол, и насмешливосъязвила:

– Я молюсь, чтобы обуявшие вас земные страсти не повлияли наваш аппетит!

– Кстати, – Дрейк оторвался от созерцания стройных ножек ибюстов, – мы же можем пойти и поесть на скорую руку, пока делаются фотографии.

– Сколько времени займет этот процесс? – спросил Мейсон.

– Насколько мне известно, восемнадцать минут в проявителе, азатем минут пятнадцать в гипосульфите, то есть закрепителе. А ведь сколько-тоеще уйдет на промывку… да, у нас есть минут сорок – сорок пять!

В этот момент в комнату вошел фотограф.

– Как идут дела? – поинтересовался Мейсон.

– Нормально. Уже в растворе.

– Когда будут готовы?

– Проявитель я залил две минуты назад, то есть ещешестнадцать, температура поддерживается, потом промывка, потом закрепитель,окончательная промывка, но у меня есть добавки – закрепление можем сократить ивысушить по-быстрому.

– Когда можно посмотреть, что получилось? – настаивалМейсон.

– Первый раз можно взглянуть после того, как закрепятся,минимум минут пять.

– То есть через двадцать пять минут?

– Даже немного раньше. Двадцать две минуты, двадцать три…

– Отлично! Тогда мы идем выпить по коктейлю. А когдавернемся и посмотрим негативы, отправимся ужинать. К этому времени вы сумеете,наверное, напечатать нам фотографии?

– О’кей! Желаете на глянцевой?

– А на ней лучше видно?

– Да.

– Тогда, естественно, на глянцевой.

– Договорились. Я буду в лаборатории.

– Я бы с удовольствием предложил вам выпить, – сказалМейсон, – но…

– Все нормально, такова моя работа. Кто-то должен остаться иделать фотографии.

Приятель Дрейка посмотрел на Деллу Стрит и улыбнулся:

– Я извиняюсь за обилие женских форм на стенах, но женщины,как правило, сюда не приходят, а посетители-мужчины без этого не могут. К томуже ребята, которые работают со мной, не прочь иногда побаловаться с камерой,вот и хвастают друг перед другом.

– Я не в счет, – ничуть не смутившись, ответила Делла, –висят и пусть висят. Лишь бы вместо еды этим господам не захотелось чего-нибудьеще, я умираю с голоду.

– Прекрасно! Значит, я жду вас через двадцать пять минут.Негативы будут еще влажные, но на свет уже сможем определить. У вашего коллегизамечательная камера. Если знать, как ею пользоваться, можно снять все, чтоугодно.

Дрейк взял Деллу под руку:

– Мой коллега знает, как пользоваться фотокамерой.

Войдя в лифт и нажав кнопку, Пол заметил:

– Ненавижу лифты в таких домах. Ползают, как улитки. Я здесьбывал и раньше – заказывал фотографии, поэтому знаю. Обычно посетителипережидают в баре, это совсем рядом. Там хорошо обслуживают и отличные сухиебутерброды.

– Первый бутерброд мне, – подняла руку Делла Стрит.

Когда они сели за столик, Мейсон для себя и для своегосекретаря заказал двойной бакарди, а Дрейк попросил принести сухого мартини.

Надкусив первый бутерброд, Делла Стрит сказала:

– Если, шеф, вы и впредь будете морить меня голодом, я васразорю. Здесь же нечего есть, а я голодна как волк!..

Подбежал мальчишка – разносчик газет.

– Кому вечерний выпуск?

Мейсон взглянул на заголовки, протянул доллар и попросил триэкземпляра. Все углубились в чтение.

Крупным шрифтом на первой полосе было набрано: «ПОХИЩЕННЫЕДЕНЬГИ ОБНАРУЖЕНЫ В ТРЕЙЛЕРЕ, ПРИНАДЛЕЖАЩЕМ МОЛОДОЙ ЖЕНЩИНЕ».

Тут же помещались несколько фотографий Арлен Дюваль, еетрейлера и приводились номера пропавших банкнотов.

– Не может быть! – удивился Дрейк. – Они напечатали номера.Невероятно! Как это они решились?

– Сейчас уже нет смысла держать их в секрете, – сказалМейсон, – ибо большинство купюр найдены. Но я сомневаюсь, чтобы ониопубликовали весь список целиком.

Делла Стрит так увлеклась, что забыла про бутерброды.Официант тем временем принес и поставил на стол вино.

Отложив газету в сторону, Мейсон поднял стакан.

– Ну вот вам и смятение в стане противника. Это их слегказапутает.

– По-моему, – заметил Дрейк, – большой путаницы тут небудет. Что скажешь об этих номерах, Перри?

– Я, Пол, сижу как на иголках. Все глаза проглядел – жду,когда же наконец закончатся эти проклятые двадцать пять минут. Предлагаю пари –я утверждаю, что числа на листке Сэккита есть не что иное, как номераисчезнувших из банковской упаковки купюр на сумму в пять тысяч долларов. Согласен?