– Но как он мог их раздобыть, Перри? Нет, мне кажется, этоневозможно. Только одному шишке отдела из ФБР было известно, какие это номера.

– Ты согласен или нет? Ставлю пятьдесят долларов за то, чтономера в списке Сэккита соответствуют номерам в газете. Более того, что каждыйномер из газеты мы найдем в листке этого негодяя. Ну так что?

Дрейк молчал.

– Состоится пари или нет?

– Состоится. Но не пятьдесят долларов. Ставлю десять. У менянет таких денег, чтобы тягаться с богатыми юристами.

– О’кей, Пол! Десять так десять!

Вскоре все уже было выпито, бутерброды съедены до крошки.

– Может быть, еще? – спросил Мейсон у Деллы.

Она бросила взгляд на часы:

– Нет времени. Нам пора возвращаться. Лучше прийти немногопораньше.

Фотограф в студии их уже ждал.

– Вы бы могли спокойно сидеть в баре еще четыре минуты.

– Посидим здесь, – ответил Мейсон, – это чертовски важно –узнать, что на снимках. – Он бросил на стол вечернюю газету, заголовком вверх.– Мы считаем, что приведенные здесь номера могут совпасть с теми, на пленке.

– А что в них, собственно, ценного? – не понял фотограф. –Если они опубликованы, спишите их оттуда, и делу конец.

– Не совсем так, – возразил ему Мейсон, – нам нужен полныйсписок. Как улика, он может оказаться решающим.

– Понимаю вас. О, время вышло, идемте смотреть.

Он провел гостей сквозь узенький зигзагообразный коридорчик,ведущий в лабораторию, и в нос им ударил едкий запах уксусной кислоты. Влаборатории горел только один красный фонарь.

– Красный свет используется при печатании. Увеличитель я уженастроил, но это после того, как пленка высохнет. Мы можем включить свет, идитеближе, бачок у меня закрыт.

Щелкнул выключатель, и под потолком загорелась большаялампа. Все затаив дыхание наблюдали, как фотограф поднял изготовленную изнержавеющей стали крышку бачка, залез в него рукой и извлек оттуда пленку.

– Проклятье! – хозяин лаборатории выругался.

– В чем дело? – забеспокоился Мейсон.

– Пленка засвечена.

– Что?!

– Все кадры до единого! Убедитесь сами. Негативы черны, какваша шляпа.

В яростном бессилии Мейсон посмотрел на Дрейка:

– А твой дружок Найлз, оказывается, смыслит в фотографиименьше, чем я думал. Впрочем, нельзя его винить, он торопился, перезаряжал прямона ходу, вот и забыл, наверное, как следует закрыть крышку…

– Подождите, подождите, – перебил Мейсона фотограф, – еслибы крышка не была плотно закрыта и в камеру попал свет, то испортилась бытолько часть пленки. А вся засвечивается только тогда, когда… Ничего не могупонять. Ровная черная полоска. Производственный брак, не иначе.

– Такое часто встречается?

– Мне такого дефекта не попадалось ни разу. Бывает, чтокогда посылаешь пленку на проявку, то ее возвращают с вежливой припиской, чтонебольшой брак имел место в процессе обработки или изготовления пленки, икомпания, как правило, предлагает бесплатно заменить ее на новую.

– Не могу сказать, что вы меня обнадежили, – кислоусмехнулся Мейсон. – Подумать только, из всех пленок именно эта… Пол, теперь унас ускользнула самая главная улика. Ушла из-под носа!.. – Он опять посмотрелна фотографа. – Вы должны извинить мою подозрительность, но поймите правильно –вы там случайно не закуривали, спичек не жгли?

– Мистер Мейсон, – возмутился тот, – я занимаюсь этим деломдвадцать с лишним лет. Если склеить вместе все проявленные мною пленки, то доЛуны хватит. В этой студии ошибок не бывает.

– Простите, я вспылил, – извинился Мейсон, – я просто непонимаю, как такое могло случиться.

– Да я и сам ничего не соображу. Наваждение какое-то…

– Может быть, дело в растворах? Не мог их кто-нибудьзаменить или подлить чего-нибудь?

– Не думаю, мистер Мейсон. Но я проверю, прогоню через нихпленку-другую. Надо бы вообще проверить каждый наведенный здесь раствор. Я этимзаймусь тотчас же, не хочу, чтоб меня винили.

– Искать виновного уже бесполезно, – сказал Мейсон, – последраки кулаками не машут. Нас надули, мы проиграли. Теперь я с удовольствиемпропущу еще стаканчик.

Все трое удрученно покинули лабораторию.

Пока ждали лифт, Мейсон отдал новые указания:

– Вы с Деллой немедленно отправляйтесь ужинать, а я поеду кАрлен Дюваль. Настало время повидать клиента. Что бы она мне ни сообщила, хужесегодня уже не будет.

– Возможно, она сообщит такое, что станет лучше, – бодрымтоном заметил Дрейк.

Голос Мейсона был сух и невыразителен.

– Что ж, вполне допускаю.

Мейсон сидел с одной стороны сетчатой перегородки в тюремнойкомнате для свиданий, а Арлен Дюваль – с другой.

– Я уверен, что полиция напичкала эту комнату микрофонами,так что следите за выражениями. Что вы им наговорили?

– Я рассказала все как есть.

– Давайте-ка пересядем поближе к краю, пятый стул отсюда.

Мейсон поднялся, перешел, а с другой стороны перегородки егоманевр повторила Арлен Дюваль.

Это перемещение, однако, не ускользнуло от бдительного оканадзирательницы.

– Сидеть полагается здесь, – прогремела она, – вам недозволяется вставать и менять положение.

– Но она встала и перешла.

– Ей тем более не дозволяется. Придется вернуться гдесидели.

– Но послушайте, я – адвокат и имею право совещаться склиентом. И сказанное между нами не подлежит подслушиванию или разглашению. Яне хочу, чтобы наш разговор кто-то контролировал.

– Что это вы имеете в виду – контролировал?

– Там под столом спрятан микрофон.

– С чего вы взяли?

– Я знаю. У меня с собой специальный детектор. А закон даетмне право беседовать с клиентом без посторонних ушей. Я требую соблюдениязакона. Когда подслушивает полиция, беседа уже не может носить частныйхарактер. А теперь я вас спрашиваю – готовы ли вы взять на себя ответственностьи лишить адвоката законного права уединиться с клиентом?

– Но вы уже и так беседуете.

– Верно. Беседуем.