Гоша не успел ответить. Впрочем, у меня было подозрение, чтопо существу он отвечать не собирался, хотел просто заорать, потому что силтерпеть издевательства уже не было. Но и заорать не успел: в соседней комнате сгрохотом вылетело окно, посыпались стекла, а потом раздались шаги, точнее,топот ног. Блондин и брюнет решили, как видно, что милиция все-таки прибыла(если честно, в первое мгновение и я так подумала), и приняли соломоноворешение: бросились к выходу. Блондин открыл дверь, оба дядьки выскочили друг задругом на крыльцо и помчались к калитке. Отсутствие милицейских машин и вообщекакого-либо движения ни на что им не намекнуло, и очень скоро они скрылись впереулке, приведя меня в изумление: то ли уж очень пугливы, то ли голова у нихсовсем не варит. В комнате появился Матвей, весьма разгневанный.

— Вам что было сказано? — завопил он, размахиваяокровавленными руками. Я тоже хотела завопить при виде его ран, пока несообразила, что он порезался, когда лез в окно. Конечно, тоже ничего хорошего,но дышать стало легче.

— Утюг! — заорал Гоша, и мы бросились егоосвобождать, то есть бросились мы с Ленкой, Матвей с неудовольствиемразглядывал свои руки и голубую футболку, которая была испачкана кровью. Судяпо выражению лица, футболка была любимой, и парень невыносимо страдал.

Избавившись от утюга, Гоша перевел дух и попросил:

— Развяжите меня.

Мы с Ленкой стали осматривать веревку с намерением выполнитьпросьбу, но Матвей нас остановил.

— Не спешите, для начала надо его послушать. И утюг зряубрали. Может, еще пригодится.

Гоша посмотрел на нас с печалью и заявил:

— Я ничего не знаю.

— Вот что, — подала голос Ленка, поднимаясь спола. — Давайте сматываться отсюда. Вдруг эти психи вернутся? Гошу можнодопрашивать в другом месте.

— А если он сбежит? — с сомнением спросила я.

— Ага, — обиделся парень. — Я и ходить-то несмогу, не то что бегать.

— Сможешь, — сурово отрезал Матвей и убедил-такиГошу в своей правоте, потому что тот безропотно пошел к машине. Правда, шелбосиком и страдальчески морщась, опираясь на сестринское плечо Ленки. Она свожделением поглядывала на его раны и заявила, что поставит его на ноги врекордно короткие сроки. Я возражать не стала, в конце концов, должна же Ленкана ком-то тренироваться.

Матвей к своим ранам ее не подпустил и вообще выглядел оченьнедовольным. Когда мы оказались в его машине, он вдруг принялся оглядываться,чем, признаться, напугал. Вдруг враги уже пришли в себя, сообразили, чтомилиция какая-то странная, дверь игнорирующая, и надумали вернуться? Возможно,напасть на нас они не рискнут, все-таки белый день и вокруг граждане (куда,кстати, все подевались? Улица так и оставалась пустой), но выследить нас вполнемогут, а я не желаю иметь дела с людьми, которые привязывают людям горячиеутюги на ноги.

Матвей тронулся с места и начал плутать по переулкам, то идело поглядывая в зеркало.

— Мне нужна квалифицированная врачебная помощь, —заявил Гоша. Матвей пропустил его слова мимо ушей, а я обнадежила:

— Сейчас ты ее получишь. Ленка у нас будущийпатологоанатом.

— Не беспокойся, — кивнула она. — Есливовремя принять меры, обойдемся без ампутации.

Гоша задышал чаще, сморщился, но затих.

Попетляв по району и несколько успокоившись, Матвейобратился к нам с вопросом:

— Куда едем? Место должно быть тихое.

— Возможно, придется в аптеку заскочить, — кивнулаЛенка.

— Подождите, мы ж его мучить хотели…

— Я как врач… — возмущенно начала Ленка.

— Сначала допросим, — перебил Матвей. — Апотом лечи на здоровье.

Я подумала, вряд ли Игорек чего выгадает, Ленкино лечениетоже мучение, а может, и похуже.

— Предлагаю лесополосу вблизи города, — вздохнулМатвей. — В случае чего там его и прикопать удобно.

Гоша вдруг отчаянно заорал и даже попытался выпрыгнуть измашины, но, так как с одной стороны от него сидела я, а с другой Ленка, попыткапровалилась.

— Поехали к Наташке на дачу, — озариломеня. — Место тихое, и аптека рядом.

— И мы там столько всего зарыли, что Гоша лишним небудет, — под моим укоризненным взглядом добавила подруга.

И мы поехали на дачу. Гоша, разглядывая свои ноги, всебольше впадал в депрессию, а когда прибыли на место, и вовсе собрался умирать.В дом его пришлось вносить на руках. Несли его мы с Ленкой, потому что Матвейнаотрез отказался, дважды уронили страдальца, и в конце концов он доковылялсам, рухнул на диван и поставил нас в известность, что находится при смерти.Ленка сходила за аптечкой в машину и приступила к любимому делу, а я решилавыпить чаю, потому что здорово разнервничалась. Матвей пошел со мной и сердитоспросил:

— У тебя со слухом как?

— Хорошо, — буркнула я.

— А с головой?

— Еще лучше.

— А русский язык ты понимаешь? Кому было сказано: ккрыльцу не подходить? Стоять у калитки и…

— Чего ты раскомандовался? — возмутилась я.

— Того! — прорычал он. — А если б эти психи,к примеру, огрели вас по голове чем-то тяжелым? Ты понимаешь, что нам простоповезло, что они оказались такими идиотами и сбежали? А если бы…

— Надо Ленке сказать, чтоб тебе порезы смазала, —подобрела я. — И на лбу у тебя ссадина.

— Перебьюсь, — отмахнулся он, но вдругпередумал. — Ленка занята, а ты вполне могла бы…

— У меня навыков нет.

— Приобретай. Если будешь продолжать в том же духе, онитебе очень пригодятся.

Я сходила в комнату, взяла перекись и вернулась к Матвею.Пока я его лечила, он нервно морщился, потом стащил футболку и отдал ее мне.

— Буду очень благодарен, если ты ее выстираешь.

— Хорошо, — кивнула я, подумав, что уж очень онраскомандовался. Однако, вспомнив, как героически он вел себя недавно, решилаэту тему вторично не поднимать.