Хуже всего – Эйден ничего не может сделать. Тьма накрывает, и этому не помешать. Она уже здесь. Все началось…

И Тайру никак не бросить сейчас, чтобы попытаться вмешаться самому.

Да что он сам может?

– Отошли на пять шагов назад! – кричит гвардейцам. Хоть немного потянуть. Да и понять, слушаются ли еще его, хоть немного. Слышат?

Слышат почти все. И отступают.

Понять бы, кого захватило больше, а кто…

Или разницы нет?

Разгонять толпу – его не учили. Успокаивать толпу – тем более.

Парень почти на самом верху, сейчас просто перекинет ногу и спрыгнет. И что? Побежит драться?

– Не стрелять! – требует Эйден. – Перелезет – схватить его и вязать! Пусть расскажет потом, кто его послал! Не стрелять! Ждать!

Не поможет. Потому что двое уже целятся. И первый выстрел потянет за собой еще, это как цепная реакция, больше паники, больше стрельбы.

И хочется самому кинуться и остановить, но Тайра держит крепко, судорожно, обхватив его, что есть сил. Не оттолкнуть. И от этой беспомощности злость поднимается в нем самом. И кажется уже – да расстрелять их всех нахрен, хуже не будет! Не люди, мусор! Кому они нужны? И покончить с этим. Все равно не остановить.

А это значит, коснулось и его самого.

Спокойно… Просто дышать…

Тайра всхлипывает, уткнувшись ему плечо носом. И от ее прикосновений обжигает огнем. Огонь разливается по всему телу, жжет, и дышать мешает, горло пересохло, словно песка насыпали. И кружится голова. Ноет и тянет в груди.

Защиты от тьмы у Тайры нет. Наоборот, тьма как раз и нацелена на таких, как она – хойне, обладающих даром. Эйден поспорить готов – там за воротами тоже хойне. Их собрали по деревням, нашли, в ком есть хоть искра, привезли. И теперь стоило эту ненависть запустить, как она разворачивается сама, и сама себя питает силой. И ненависть, вспыхнувшая в одних, благодаря дару, заражает тьмой окружающих.

Не остановить.

Гвардейцев это задевает в меньшей степени, дара в них нет, и нечему питать тьму. Но их тоже накроет.

Толпу не остановить, разве что перестрелять. Но даже так – тьма все равно останется. Остаточные эманации… ему объясняли что-то такое. И будет хуже. Потому что без живого источника тьма начнет жить своей жизнью… здесь… у самого дома, у ворот. Тьма останется. На черный круг ее не хватит, но останется все равно.

Сделать ничего нельзя.

Нужно просто принять это и успокоиться. Эйден уже сделал, что мог, остальное – не в его власти.

Все, что он может сейчас – попытаться спасти от тьмы Тайру. Хоть за что-то ухватиться. Тайра сопротивляется, значит еще не поздно. Он чувствует ее неровное дыхание, чувствует, как она обхватывает его крепче. И обнимает сам, стараясь не замечать, как темнеет в глазах, как жжет. Ничего. Сам глаза закрывает…

Еще успевает заметить, как парень спрыгивает с ворот вниз и к нему бегут, хватают, заваливают на землю. Хорошо, значит что-то еще готов слушаться и понимать. Не убивать разом.

Как долго?

Проклятия из-за забора, люди кричат. И вот, кто-то лезет снова…

Тайра тихо всхлипывает. И он обнимает ее крепче, прижимая к себе, гладя по волосам.

– Не бойся, все хорошо, я с тобой… – говорит шепотом. – Это просто морок. Ты только не поддавайся, и все будет хорошо. Я с тобой.

Прижимается носом, губами к ее волосам. Гладит по спине.

– Все будет хорошо. Не бойся.

Ее волосы пахнут печным огнем и луговыми травами, и это кружит голову… и горькой рябиной…

…и коснуться губами у виска…

Закрыть глаза, забыть, что в мире есть что-то еще. Вот прямо здесь, посреди всего этого.

Кто-то кричит. Его проклинают. Их всех проклинают. Что толку, он давно уже проклят. Но это не важно.

– Все будет хорошо, слышишь, – тихо говорит он. – Когда все закончится… хочешь, я увезу тебя отсюда? У меня дом в Ольвере, там такие места… там хорошо, тебе понравится. Спокойно. Поля кругом, река… Поедем со мной?

Тайра вздрагивает.

– Я очень хочу, чтобы ты поехала со мной, – говорит он.

– Да, – говорит она шепотом, – поедем.

И снова вздрагивает всем телом. Потом что уши вдруг закладывает от выстрела. Один. Потом еще. Тайра тихо вскрикивает, но Эйден не отпускает, не дает обернуться и посмотреть. Ладонями зажимает ей уши, пытаясь защитить хоть как-то…

– Ничего не бойся, – шепотом говорит он. – Я с тобой.

Кто-то кричит… и стреляют снова. И кажется, эта волна сейчас накроет их.

– Я с тобой…

Тайра все же поднимает голову, заглядывая ему в глаза. И тьмы в них нет. Есть высокое голубое небо.

И жжет пальцы… но как-то иначе жжет.

И вдруг в глаза бьет светом.

Оглушая.

И это…

Эйден стоит… кажется, все еще стоит… и несколько мгновений даже не понимает где он, что произошло? В ушах звенит. А кругом тишина. Он пытается открыть глаза, но глаза режет от света… щурится.

Потом немного отпускает.

Понимает, что Тайра, все еще обнимая, смотрит на него.

Люди вокруг… их накрыло тоже. Оглушило. Они стоят, трясут головой, трут глаза руками, ошарашено озираются по сторонам, пытаясь понять, что делают здесь. Для чего?

Свет уходит. Остается обычный дневной свет и обычные люди. Испуганные. Очнувшиеся.

И надо что-то делать. Чтобы не захлестнуло новой полной.

Но тут Тайра приходит в себе первой.

Отпускает.

– Сейчас! – быстро говорит она. – Надо что-то сделать, объяснить им!

Улыбается почти безумно, чуть подпрыгивает на месте, словно девочка, и бежит к воротам.

– Ворота надо открыть! – кричит она, и кое-кто из гвардейцев уже спешит помогать. – Откройте! Впустите их! У нас есть еда, несите! Мы сейчас накормим всех! Заходите! Мы всем поможем! Если нужна помощь – поможем! Там парень ранен – несите его в дом! Все будет хорошо! Мы сейчас накроем столы!

Это безумно почти, дико и почти смешно. Но Эйден отлично видит, что Тайра пытается сделать сейчас. Не помочь, не всех разом осчастливить. Всем не поможешь все равно, и на всех у них не хватит никаких запасов. Тайра пытается отгородиться от тьмы, отогнать ей, успокоить людей.

Ее свет защищает от тьмы.

И люди успокаиваются, верят ей.

А значит, есть надежда.

* * *

– Тащите его наверх!

Парня ранили в ногу, ничего серьезного, к счастью. Врача бы все равно надо позвать, потому что вытаскивать пулю… Тайра, наверно, может, ей как-то приходилось, но не уверена, что стоит делать это самой. Вот затянуть рану потом – это она поможет.