Но козлу – что финский язык, что шведский. Всё равно.

– По-русски, – требует Козёл и добавляет слово «йопт». Никак не могу вспомнить, откуда оно взялось – это слово «йопт»? Из шведского языка? Из прошлой жизни?

– Командир, ты откуда?

Я торопливо удаляюсь, а Козёл появляется передо мной, надувает бородатенькое лицо и с мерзким смехом сбивает с ног. Я закрываю лицо руками, потому что за всю свою жизнь ещ ёни с кем ни разу не дрался.

Вдруг, откуда не возьмись, на козла налетает Телониус Белк. Угрожающе фырча, он вытягивает вперёд лапы, суетится, клокочет и очень недовольно кричит на всех языках – «Отвяжитесь»!.

И Козёл отступает.

Я устало закрываю глаза. А когда открываю – вижу, что вместо Козла передо мной навис полицейский в каске. Нет, не в каске. Что вроде шлема мотоциклетного. И даже снегоочистители маленькие у него на стекле есть, вот что удивительно. А Белк куда-то пропал.

Полицейский что-то произносит нараспев. Потом повторяет. И всё это голосом, полным какой – то потусторонней певучей доброжелательности.

«Слишком вежливый для полицейского. Как так? Да он же по-фински со мной говорит», – понимаю я. Вслух, как я и хотел. И по-русски наверняка меня поймут. С чего бы им не понять, рядом с финской границей. Куда здесь полицейскомубез понимания русского? Никуда.

Только вот теперь, после всего случившегося я по-русски говорить совсем не хочу. Надеюсь, что полицейский меня понимает.

– I’m allright, – говорю точно так, как это делает Калле Анка из Томовых комиксов, и делаю попытку уйти в туман. Надо найти моего друга-белку и топать домой, не привлекая внимания.

Но полицейский не понимает. Он подозрительно вглядывается мне вслед и решительно приноравливается идти за мной странной гусиной походкой. Я обернулся, вижу – не отступает. Я вперёд и он за мной. Я останавливаюсь, и он останавливается тоже.

Вот беда…

Наконец, я совсем запыхался.

Мы присаживаемся на уютной деревянной скамеечке, между бронированным автоматом для оплаты каких-то услуг. Подозрительно оглядываю его со всех сторон. Полицейский как полицейский – на американского копа похож. Спортивный, плечистый. Ни грамма лишнего веса. Ни капли агрессии. Коп снимает шлем и оказывается что он старше меня… ну, может быть на пять лет, не больше.

– Дюяр окей? – спрашивает он. Не по-фински. Слишком коротко. Наверное, по-шведски – Дю? Яр? Окей?

Кто нибудь обращал внимание на то, что все длинные финские слова начинается с затакта? А то, что все шведские, звонкие и короткие фразы, заканчиваются бревисом, кто нибудь замечал?

– Окей, окей, – успокаиваю полицейского.

Сидим мы довольно долго. Кажется, меня разморило. Прогоняя сон, я надрываю упаковку мармелада и отправляю в рот сладкую пригоршню так, чтобы полицейскому сразу стало понятно – дескать, мне всё трынь трава. В качестве ответного хода, коп достаёт из нагрудного кармана рацию и проговаривает в неё шесть слов одинаковой длительности. Все на сильную долю, без бревисов.

Морщусь от неожиданности. Пора уходить. Но где же Телониус Белк? Как различить его здесь среди наползающих в голову звуков?

Приходится напрягать слух и заодно зрение. Я слышу, как за кассой работает уже какая-то другая кассирша. Свою бы я точно узнал. Раз-два-три-четыре. И потом вдруг пять. И ещё раз пять. И наконец раз-два. И всё это так странно. Вдруг неожиданно со всего размаха я шмякаюсь лицом вперёд, а потом ещё и переворачиваюсь на спину. Самый настоящий психоз. Как в тот раз, в классе Горжетки, с Мямликом.

Как же давно этого не было! Что делают в таких случаях? Приходится вспоминать по порядку. Вначале успокоиться. Потом резко разбросать всё, что под руку попадётся. Потом, опять успокоиться. А что разбросать-то? Вот мешок со сладостями, который я только что купил в этом супермаркете. Да, мне обязательно надо что-нибудь разбросать. Но мешок со сладостями далеко, на скамейке, лёжа не дотянуться, поэтому я хватаю с пола полицейский шлем и со всего размаха отправляю его ударом в сторону бронированного банкомата – здорово я придумал, так чтобы ничего не разбить.… Но вместо банкомата шлем попадает в стеклянную витрину цветочного ларька, который, слава богу, закрыт по случаю обеденного перерыва. Стекло даже трещины не даёт, зато отбрасывает шлем рикошетом через турникеты в какую-то посуду и хрусталь. И тут началось! Осколков на гранитном полу супермаркета сколько – даже не сосчитать в килограммах. Странно. Я был уверен, что попаду в банкомат. Но разрушений от цветочного ларька не меньше – как от пулемётной очереди. Попутно разбивается стекло, уж не знаю чего. Возможно, это стекло авиакассы, за каким-то чёртом, расположенной в продуктовом супермаркете. А ещё – благотоворительная банка с мелочью взрывается прямо у всех на глазах. И что самое интересное: шлем полицейского цел. Однако сам полицейский сильно взволнован. А я с удовлетворением – сколько всего разбросал! – закрываю глаза и счастливо отрубаюсь.

Последнее, что я вижу – удивлённого белка, поедающего обсыпанный сахаром мармелад прямо из пластмассового ведёрка.

Передо мной интерьеры скромного полицейского департамента. А может и не департамента, так, каморка для выяснения обстоятельств. Достаточно уютно, чтобы не испугаться. Классический офис – хайтек и всё такое современное. Допрашивают меня, отчего-то усадив лицом перед чистым, больнично-стерильным стеклом с ободочками ржавого цвета. Это чтобы от старости не разбилось стекло. А может, чтобы такие как я не разбили.

Вижу, по ту сторону обо мне вежливо справляется приветливый русскоязычный бородач. Белка, по прежнему, рядом нету

– Ну и что вы здесь что? За визой? По визе? Да? – спрашивает он слегка неуклюже.

– По визе. Вроде бы так, – пытаюсь сообразить я.

Ну да, конечно по визе.

– Можно ли документы?

Кажется, на экстренный случай мне был дан документ, наличие которого даст ответ на такие вопросы. Но я про него совершенно забыл. Потому что уже давно чувствую себя местным жителем.

– С собой нет. Они там, где живу.

– Вы здесь живёте?

– Я живу здесь.

– С родителями?

– Нет, с Бел.. Один живу.

Они все равно не разобрали про Белка. Давно не слышал своего голоса. Оказывается, у меня очень невнятная речь.

Поднатужившись, я называю адрес. При слове Тууликаалио полицейские переглядываются и понимающе кивают головой. А уж мой точный адрес и вовсе убеждает их , что ни за какими документами отправляться не надо. Ещё ни одному иностранному злоумышленнику не удавалось произнести «Тёйхтётияайсенкатуюксививаколме» без остановки.

Недолгая пауза.

Бородач слишком долго пытается вспомнить нужное слово и ,в конце концов, брякает его так, словно стреляет из ружья в голову.

– Опекунство?