Со мною рядом ваша тень опять.

От бури чувств спасенья нет.

6.

Я по вашим следам брожу.

Вы уйдете, я прихожу.

Я на том же месте сижу,

Я на те же фрески гляжу.

Я по вашим брожу следам.

Повстречаться придется ль нам?

7.

Я мечусь как в клетке. Я тоскую.

Чем же Вам отныне помогу я?

Я слаба. Я вас благославляю.

Силы Вам! Я счастья Вам желаю.

Егор! Живи всегда!

Алевтина

Зачем ты мне нужен? Чтобы любить тебя. Чтобы уважать тебя,гордиться тобой, восхищаться, чтобы ликовать, чувствовать себя счастливой: естьты! Чтобы удивляться: почему я — живу, как это — без тебя — и живу? Чтобызависеть от тебя, чтобы служить тебе, подчиняться тебе. Жаждать быть чем-тотебе полезной, мечтать что-то для тебя сделать.

Знаешь, я последнее время живу, ощущая себя в каком-то мореблагодарности по отношению к тебе. Наверное, если бы я была с тобой — рядом —не день, не три дня — дольше — десять, месяц — я не смогла бы, не выжила бы:нельзя представить, что это — можно в себе носить — и не взорваться.

Лучше бы подружился ты со мною, а то я с тобой — дружу, а тыэтого и не знаешь. Читал ли ты какую-то книжонку про двух английских собак икота, как их бросил хозяин и уехал, а они прошли чуть ли не всю страну, чтобывернуться к нему?

Стыдно за свою любовь: почему-то в последнее время на первоеместо высунулось, отодвинув начало духовное, интеллектуальное, совсем иное —чтото очень древнее, мохнатое, лохматое, первобытное. Свою любовь я ощущаюфизически, постоянно в груди «качельное» чувство. Когда качели — вверх. Или —когда насосом воздух выкачали — вниз. Люблю тебя и рвусь к тебе не толькосознанием, тягу испытывает каждая моя клеточка. Иногда, ты-то это пойми, ужаснохочется быть просто слабой женщиной. Такой парадокс: вроде бы потянулась слабаяк тебе, сильному, а вышло — все не так, не вернулась к своей естественной —рядом с силой-то! — слабости, а приходится — наоборот: все держишь да держишьсебя в руках. А если бы не в своих держать, а в твои руки отдаться!

Иногда к тебе прилетаю. Захожу ночью, сажусь на пол околотебя и смотрю. Иногда рукой по щеке проведу. Губами головы коснусь. Иногда —наглею совсем: беру твою руку, трусь об нее лицом. Все умираю от любви к тебе —да никак не умру.

…Этакий у меня нездоровый интерес к мужчинам, которым, кактебе, под пятьдесят. В общественном транспорте — всматриваюсь так изучающе: ачто это за народ, как он себя чувствует, как живется ему? Вот у этого тоже двауха и нос — посередине лица. Как у тебя. Но никто так его не любит, как я тебя.

Знаешь, что бы ты ни говорил, все это как-то — мимо, ты менявызываешь к себе, а я слов не слышу, только вижу, что это ты, слышу тебя, неслушая, беру твои «указивки», вижу твой почерк, прижимаю наедине эти листочки клицу, утыкаюсь в них, как в твою руку, целую. Знаешь, Егор, когда ты рядом уменя работает только одна сигнальная система, а вторая отключается полностью.Какой там разум, какое понимание — только люблю, только ощущаю, что ты — этоусловие моего существования, среда, смысл и т. д., и т. п.

Ужасно на меня погода действует, даже стыдно говорить обэтом: прямо никакой самостоятельности. В очень плохую погоду я могу радоваться:кто- то из великих характеризовал бабу-ягу — «Просто прелесть, что за гадость!»Несколько дней — тучами все затянуло, небо — одни тучи, и так низко, и так этотяжело — небо, облокотившееся на крыши. «Прелесть, что за гадость». Плюсоваятемпература — и мелкий снег. Бывает — простуда, ОРЗ, бронхит. Дома —температура, кашель, голова кружится, встать — невозможно. Идешь на работу(досадно — пропустить, мне каждый день — очень жалко потерять), а там вдругувидишь тебя и «расхаживаешься», возрождаешься. Я тогда шибко эмоциональноработаю, такая манера: выжать из себя все силы в твоем присутствии. Тут как-топришло на ум слово: «яростно» работаю, и болезни нет, как не было.

И еще — кощунственное: пусть какие угодно боли, обиды, пустьчто угодно — только не покой — без тебя. То есть кощунство в том, что, выходит,и страдания — счастье. Поскольку — предпочтительней, чем ничто, чем густота безтебя. Я люблю тебя, и если проводить какой-нибудь там химический анализ, тоокажется, что в моем организме —90 % — тебя, а десятые доли я уже несчитаю.

В последний раз была в бассейне, тридцатого декабря —всего-то пять человек в воде, наверное. Может, к Новому году готовились, аможет, электрики уже встречали его — все время выключали свет. В темнотестра-а-ашно! Но «а Егор?» — и плывешь, куда денешься! Хотя и жутко. Плыву ипромелькнет молитвой, что ли: «Не устану, я же тебя люблю!» — и правда — неустаю, если успею это сказать.

Успеет промелькнуть в сознании: «Пусть будут родители», авсе остальное — о тебе. И это будет второй Новый год. Когда я-с тобой. Даже дляпоступления в институт требуется стаж два года. Сказал бы ты мне, что хватит,мол, тебе, Аля, бояться, живи — спокойно, никуда я от тебя не денусь. Только несердись же ты, что я — учу, чего сказать. Знаешь же, что я на это — не посягаю.Только могу я о таком под Новый год помечтать? А я тебя люблю. И ты моесолнышко. А времени — два часа ночи, что же мне не протянуть сейчас руку, недотронуться до тебя, не почувствовать тебя рукой, губами…

Каждому известно: истерические люди, позволяя себераспускаться, оздоравливаются в своих «всплесках», а носящие боль в себе — невыдерживают раньше. Так что — во свое спасение — иногда буянь. Можешь кричатьна меня. Ругай, проклинай, только тоже — разряжайся.

Я люблю тебя. И боюсь этого твоего напряжения. Говорю оработе. Но ведь это так очевидно!

Боже ж ты мой! И как же мне повезло! Такой счастливый сон!Прихожу к тебе домой — и не гонишь. И не сердишься. И обнимаешь меня! И тебедаже хорошо со мной. Проснулась и боялась пошевелиться, чтобы — не спугнуть этосчастье в себе. И что еще человеку надо, если могут быть вот такие минуты!..Вполне можно жить одному на необитаемом острове.

Вот видела тебя в конторе неласкового, сердитого,«железобетонного». Ты знаешь, я тебя такого — больше люблю. Может, потому, чтоя тебя сначала таким увидела, в своей мягкости перед нами ты пото-ом, такнескоро — явился. А полюбила — такого. Доброта — она может быть и может небыть. А это — в тебе не уходит, это твое. И сейчас, когда изболелось за тебясердце, когда жду чего угодно — для себя, я сейчас остро ощущаю, какая ясчастливая: есть вот такой ты, и я тебя люблю.

Только как дыхание — естественно и легко у меня опять нагубах всегдашнее: Егорушка, родной мой, солнышко мое, я люблю тебя, я оченьтебя люблю! И никаких швов, никаких склеек. Я так живу, так дышу.

Ну, как сочиняет один товарищ свой исторический роман: какон дышит, так и пишет.