Новая система формирует конкуренцию на рынке труда – квалифицированные работники в большой цене. Если шахтерам платят 30–50 долларов в месяц, то квалифицированный специалист, умеющий работать на горнопроходческой технике, легко зарабатывает 100–140 долларов в месяц, так что профессиональный горняк – довольно престижное занятие. Но наибольшую выгоду из угольного бума извлекли инженеры и геологи: хороший горный инженер в частной компании получает по 500 долларов в месяц.

В этих очерках мы по возможности избегаем разговоров на темы высокой политики. Однако в некоторых случаях это правило неизбежно приходится нарушать. Северная Корея – страна политизированная: мало на свете найдется других государств, жители которых в такой же степени зависели бы от решений государства и от колебаний в его политической линии, хотя нельзя не признать, что северокорейцы в общем научились при необходимости саботировать те решения и планы властей предержащих, которые не вызывают у них понимания. Одной из ключевых особенностей современной северокорейской политики является то, что правительство и органы власти систематически и на протяжении очень долгого времени делают все возможное, чтобы в максимальной степени изолировать население Северной Кореи от контактов с внешним миром и от получения любой несанкционированной информации о происходящем за пределами их страны.

Подобная политика часто описывается как проявление некой «паранойи», однако это описание и необъективно, и просто неправильно. Само понятие «паранойя» предусматривает необоснованный страх перед чем-то, иррациональные опасения по поводу того, что тот или иный безобидный поступок приведет к опасным последствиям. Однако никто не называет «параноиком» человека, который отказывается прыгать из окна третьего этажа на асфальт, заявляя, что он при большом везении станет инвалидом, а с куда большей вероятностью – отправится прямо в морг. В случае с прыжком речь идет не о паранойе, а, наоборот, о вполне здравом понимании того, как на планете Земля работают законы гравитации и каковы будут наиболее вероятные физиологические последствия столкновения человеческого тела с твердой поверхностью. То же самое можно сказать и по поводу того комплекса мероприятий, которые северокорейская элита осуществляет в целях обеспечения максимальной изоляции северокорейского населения от внешнего мира. Нравится это кому-то или нет, но у тех людей, которые ныне руководят КНДР, есть весьма весомые и, главное, абсолютно рациональные причины для того, чтобы проводить политику самоизоляции.

Проблемы для Северной Кореи создаются самим фактом существования Кореи Южной. Когда в 1945–1948 годах страна раскололась на Север и Юг, те территории, которые впоследствии вошли в состав Северной Кореи, являлись относительно развитыми в промышленном отношении регионами. Напротив, Южная Корея представляла собой отсталый аграрный регион с весьма низким уровнем жизни. Спустя 70 лет ситуация изменилась совершенно кардинальным образом. Даже если опираться на официальные северокорейские оценки уровня экономического развития страны, в 2017 году ВВП на душу населения в Северной Корее составлял 1214 долларов. Любопытно отметить, что эта цифра, озвученная представителем Института экономики КНДР, несколько ниже тех оценок северокорейского ВВП, которые официально публиковались ЦРУ. Аналогичный показатель Южной Кореи тогда составлял 30 000 долларов. Это означает, что по душевому показателю ВВП между Северной и Южной Кореей существует примерно 25-кратный (!) разрыв. Это самый большой разрыв по данному показателю на планете Земля между двумя странами, которые имеют общую сухопутную границу.

Однако для Северной Кореи Юг не просто сосед. Южная Корея – это часть той же самой страны, население которой говорит на весьма близком диалекте одно и того же корейского языка и официально считается (и в немалой степени считает себя) частью единой, но временно разделенной корейской нации. Все это создает совершенно уникальную ситуацию, которая, например, существенно отличает Северную Корею от Китая. Китайцев сведения об экономическом процветании США или, скажем, Японии с политической точки зрения раздражают куда слабее, ибо в этом случае речь идет об иностранных государствах. Для жителей Севера распространение информации о южнокорейском процветании может стать настоящим шоком, и результатом этого шока с большой вероятностью будет политическая нестабильность в Северной Корее. Надо иметь в виду, что северокорейское правительство, несмотря на квазирелигиозный культ Семьи Ким и активное использование националистической риторики, в общем обосновывает свою легитимность, то есть право на управление страной, в терминах, традиционных для современных государств.

Северокорейское правительство утверждает, что оно правит страной, поскольку способно сейчас или в обозримом будущем обеспечить населению высокий уровень жизни, который предусматривает и высокий уровень потребления, и большую продолжительность жизни, и, разумеется, наличие сильного государства. В этом заключается принципиальное отличие между Северной Кореей и, скажем, фундаменталистскими государствами – в наше время в основном государствами ислама. Государство, основанное на идеологии религиозного фундаментализма, вовсе не обязано обеспечивать население хорошими больницами и достаточным количеством частных автомобилей, ибо его главная задача – обеспечение идеологической чистоты. С точки зрения фундаменталистов эта чистота куда важнее материальных благ, ибо она гарантирует посмертное райское блаженство и возможность то ли играть на лире перед ликом Господа, то ли наслаждаться объятьями 72 девственниц. Северокорейское правительство ни лир, ни девственниц посмертно не обещает, но при этом с предоставлением населению автомобилей и квартир с горячей водой оно справляется не очень хорошо, особенно по сравнению с правительством соседнего Юга.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что с 1960-х годов руководство Северной Кореи систематически работает над тем, чтобы обеспечивать информационную изоляцию страны. В той или иной степени подобной политикой грешили все социалистические страны, однако в Северной Корее она была доведена до своего логического предела – и, повторяю, дело здесь не в паранойе, а во вполне здравом расчете и хорошем понимании реалий той уникальной социально-политической ситуации, в которой Северная Корея находится. Любопытно, что на первых этапах политика информационной изоляции была направлена не против Южной Кореи, которая в начале 1960-х не отличалась особой привлекательностью для большинства северокорейцев (тогда Южная Корея представляла собой достаточно свирепую и весьма бедную диктатуру). Главная цель северокорейского руководства заключалась в том, чтобы изолировать Северную Корею от Советского Союза и других стран Восточной Европы, так как «социализм по Брежневу» был для северокорейского руководства опасен именно в качестве достаточно привлекательной (на тот момент) альтернативы северокорейской модели. Правда, изучение материалов того времени заставляет подозревать, что тогда кимирсеновская модель, основанная на идеях мобилизации, всеобщего равенства, тотальной карточной системы и радостного коллективного труда во благо нации и вождя, имела все-таки больше поклонников, чем идеалы брежневского СССР, тем не менее советская модель воспринималась тогда как источник потенциальной идеологической опасности.