Распространение южнокорейской видеопродукции привело к тому, что все южнокорейское вошло в моду. Северокорейские барышни из более обеспеченных слоев стремятся делать себе те прически, которые они видят в южнокорейских фильмах, и одеваться так же, как героини сеульских телесериалов. В моду вошел даже южнокорейский диалект, который весьма отличается от официальной северокорейской речевой нормы. Эти явления явно беспокоят Ким Чен Ына куда больше, чем они беспокоили его отца, который в последние годы своей жизни смотрел на распространение южнокорейской массовой культуры сквозь пальцы. С приходом Ким Чен Ына к власти многое в политике изменилось. В частности, граница с Китаем была в целом взята под контроль, а наказания за коммерческое копирование и продажу нецензурированной видеопродукции ощутимо ужесточились. Кроме того, Ким Чен Ын понимает суть проблемы, и пытается сделать северокорейские телевизионные программы и сериалы более привлекательными для массового зрителя. В целом Ким Чен Ыну удалось добиться определенных успехов: с 2014–2015 годов, насколько можно судить, потребление южнокорейской и прочей импортной видеопродукции в КНДР сокращается. Тем не менее полностью перекрыть каналы ее распространения едва ли удастся: слишком уж велик соблазн. По-прежнему южнокорейские и, шире говоря, зарубежные фильмы, те самые «фильмы, в которых нет идеологии», остаются привлекательными для северокорейцев, и это едва ли изменится в обозримом будущем.

(часть материалов публиковалась в журнале The Insider)

Многие иностранцы отправляются в Пхеньян в полной уверенности, что они едут в эдакую «Африку с холодной погодой». Однако в КНДР их ждет немало сюрпризов. Оказавшись в Пхеньяне, они бывают удивлены не только чистотой и порядком на улицах, но и тем, как много в Северной Корее всякой бытовой электроники. Обладание компьютером в последние годы – признак даже не богатства, а обыкновенной зажиточности. В наши дни компьютер можно увидеть в доме мелкого предпринимателя или чиновника средней руки, а также высокооплачиваемого специалиста. В 2018 году было заявлено, что в настоящее время в КНДР компьютер имеется в 18,7 % всех домохозяйств. Эту статистику собрали организации ООН во взаимодействии с северокорейскими статистическими ведомствами. Конечно, к любой статистике, исходящей от Северной Кореи, заведомо следует относиться с подозрением, но в целом эта цифра неплохо согласуется и с моими наблюдениями.

Казалось бы, такое распространение современных информационных технологий должно беспокоить северокорейское руководство, которое отлично осведомлено о дестабилизирующей роли, которую средства связи сыграли в некоторых странах в недавнем прошлом (достаточно вспомнить «арабскую весну»). Можно предположить, что, появись компьютеры при Ким Ир Сене, с ними поступили бы примерно так же, как в реальности поступили с приемниками со свободной настройкой: запретили бы их как потенциально опасный источник нежелательной информации. Однако Ким Чен Ын и его окружение – люди другой эпохи и другого склада ума. Отлично понимая политическую опасность новых информационных технологий, они все-таки решили не идти по пути наименьшего сопротивления и не стали вводить примитивные запреты. В северокорейском руководстве осознают: без развития информационных технологий невозможно добиться экономического роста. Поэтому в последние годы власти Северной Кореи, с одной стороны, поддерживают распространение компьютеров и информационных технологий, а с другой – пытаются взять их под контроль, причем для контроля используется сочетание административно-полицейских и технологических методов.

Особую роль в этом играет разработанная в Северной Корее компьютерная операционная система «Пульгын пёль» («Красная звезда»). Это северокорейский вариант Linux, разработанный в первую очередь для того, чтобы осуществлять контроль за тем, как используются персональные компьютеры, и максимально затруднить их применение в неодобряемых государством и политически опасных целях. Сейчас в КНДР стремятся сделать «Пульгын пёль» обязательной операционной системой для всех северокорейских компьютеров. В отношении мобильных устройств эта задача в целом решена: поскольку телефоны, планшеты и прочие гаджеты продаются с предустановленной операционной системой, все северокорейские мобильники и планшеты сейчас работают на «Пульгын пёль». С ноутбуками и стационарными компьютерами ситуация, однако, пока выглядит иначе: на многих из них стоит Windows, который по определению не имеет тех контрольных функций, которыми оснащена «Пульгын пёль».

В Северной Корее компьютеры в обязательном порядке подлежат регистрации в полиции. Еще на заре компьютеризации, в 2004 году, в КНДР была создана так называемая группа 109 (номер содержит «цифровой намек» на 9 октября, день, когда Генералиссимус Ким Чен Ир отдал указание о ее формировании). «Группа 109» контролирует северокорейские компьютеры и их пользователей. При этом полиция не просто имеет право, но и обязана время от времени появляться в домах владельцев зарегистрированных компьютеров и проводить там внезапные проверки того, как используются эти машины. Таким образом власти пытаются предотвратить использование компьютеров для распространения опасного и идеологически вредного контента – например, южнокорейских фильмов. Кроме того, сотрудники «группы 109» проверяют, установлена ли на устройстве политически правильная операционная система «Пульгын пёль». Полагаю, северокорейские владельцы компьютеров волей-неволей переключатся на использование «Красной звезды» в ближайшем будущем.

«Пульгын пёль» обладает рядом особенностей: по сути, ее можно назвать операционной системой-контролером. Во-первых, компьютер, оснащенный ею, не открывает текстовые или медиафайлы, если эти файлы созданы на других компьютерах и при этом не снабжены «подписью» (signature), то есть специальной меткой, которую на файл в нормальной ситуации могут поставить только компетентные органы (у них есть специальная программа для этой цели). На практике это ограничение создает пользователям большие неудобства – например, не позволяет ознакомиться с самым безобидным текстом, если тот был создан на другом компьютере. Обмениваться информацией с помощью привычных нам USB-флешек в «Пульгын пёль» нельзя. Собственно говоря, именно к этому – ограничению возможностей копирования и распространения информации – изначально и стремились создатели северокорейского Linux.

Впрочем, невозможность обмена политически безобидной (и тем более экономически полезной) информацией воспринимается властями как проблема, требующая решения. Решением проблемы, видимо, должны со временем стать внутринациональные, строго замкнутые на Северную Корею и легко контролируемые системы обмена файлами. В недалеком будущем через такие системы северокорейцы смогут обмениваться файлами свободно, но вот сами файлы при этом будут полностью доступны государственному контролю. Кроме того, время от времени операционная система «Пульгын пёль» делает скриншоты, которые сохраняются в ее памяти неопределенное время. Самостоятельно удалить их, равно как и историю своих действий, пользователь не может. Зато, как легко догадаться, и к скриншотам, и к истории может легко получить доступ сотрудник «группы 109».