– Прекрати.

Он удивленно смотрит на меня.

– Какие мы чувствительные.

Прежде чем он успевает понять, что я делаю, я наклоняюсь и хватаю его за хвост, нежно поглаживая его. Он удивленно отстраняется, его хвост вырывается из моей хватки, и я цыкаю.

– Какие мы чувствительные, – говорю я с ухмылкой.

Он прищуривается и делает шаг вперед, заставляя меня поднять голову, чтобы взглянуть на него.

– Трогать хвост генфина – не лучшая идея, Чесака, – говорит он, и его голос понижается до шепота.

Мне приходится отлепить язык от нёба.

– Почему это?

Я чувствую исходящий от него жар и запах возбуждения. Эверт наклоняется, его губы почти касаются моего уха. Его теплое дыхание щекочет мне шею, вызывая рой мурашек.

– Я расскажу тебе, – хрипло говорит он, – когда ты залезешь на верхушку дерева на полосе.

Он отступает и скрещивает руки, я же остаюсь просто покачиваться на месте, мои эмоции зашкаливают, а тело краснеет с головы до ног. Мне приходится несколько раз моргнуть, прежде чем мой разум вспоминает, как формировать связанные мысли.

Я сглатываю и прищуриваюсь.

– Придурок.

Он посмеивается, сверкая ямочками на щеках и идеальными зубами.

– Просто даю тебе правильную мотивацию, Чесака. А теперь пойдем, надо закончить полосу препятствий еще раз, пока Ронак не начал нам надоедать.

Сидя на земле под звездами, я наслаждаюсь куском мяса и наблюдаю за ребятами, сидящими у костра. Силред подумал, что было бы неплохо сделать что-то новое в качестве перерыва между днями изнурительных тренировок.

Когда я заканчиваю есть, то осушаю стакан воды и ложусь на спину, чтобы посмотреть на звезды. Эверт и Ронак спорят о любимых видах мечей. Эверт наверняка просто спорит с ним ради развлечения.

Я чувствую, как Силред подходит и ложится рядом со мной. Он вытягивает руки и кладет их под голову. Мы оба долго молчим. Вокруг тихо, слышны лишь голоса Эверта и Ронака и треск огня.

– Люди из мира, где я была раньше, иногда устраивали мероприятия по наблюдению за звездами. Некоторые из них могли предсказать, когда случится звездопад. Люди собирались в парках и на крышах, чтобы посмотреть, – тихо говорю я, все еще смотря на небеса, виднеющиеся между кронами деревьев. – Люди всегда чувствуют себя незначительными, когда смотрят на звезды, знаешь? Вернее, это я так думаю, но они, пожалуй, согласились бы с этим. В такие моменты мне всегда казалось, что они немного похожи на меня, потому что мы все смотрели вверх, чувствуя себя незначительными, мы были просто зрителями.

– Должно быть, тебе было одиноко. Быть наблюдателем все эти годы и никогда не быть частью происходящего.

У меня вырывается тихий вздох.

– Так и было.

Силред задумчиво хмыкает.

– По своей природе генфины общительны. На нашем острове под одной крышей обычно живет по крайней мере три поколения, – говорит он. – И это много, учитывая размеры некоторых стай.

Я поворачиваю голову и смотрю на него.

– Значит, все генфины образуют стаи? – спрашиваю я, и он кивает.

– Мальчики-генфины покидают дом в раннем возрасте, когда их силы начинают формироваться. Они уходят жить на остров поблизости, чтобы найти свою стаю.

С тех пор как я попала сюда, это самое большее, что я узнала про них. Я почти боюсь говорить, потому что не хочу разрушать чары и рисковать нашей беседой.

– Мне было десять, когда я ушел из дома, – продолжает Силред. – Я никогда до этого не разлучался с моими родителями, бабушками, дедушками или братьями. Было непросто уйти от семьи и оказаться на острове, полном незрелых мальчишек, которым нужно было многое доказать.

Я пытаюсь представить маленького Силреда, долговязого и неуклюжего, с кривой усмешкой и добрыми глазами.

– Почему только мальчики?

– Женщины-генфины рождаются крайне, крайне редко, и нам очень сложно размножаться. Это одна из причин, почему мы образуем стаи. Несколько мужчин-генфинов и одна женщина. Наш святой долг – защищать и чтить ее.

– А какая другая причина?

– Наша магия не формируется окончательно, пока мы не создадим стаю.

– Почему нет?

Он смотрит на меня и пожимает плечами.

– Просто так работает наша магия. Мы уравновешиваем друг друга. Вероятно, частично это необходимо для того, чтобы мы могли защитить нашу женщину от любой угрозы.

– Почему женщины-генфины так редки?

– Кто знает? Но на каждые три сотни мальчиков рождается одна девочка. Ей радуются и ее лелеют. Не все стаи удостаиваются чести найти себе женщину, чтобы создать с ней семью.

– Подожди, у вас троих есть женщина?

Силред сглатывает, а затем возвращается к созерцанию неба. До этого момента я не замечала, что остальные перестали разговаривать.

– Почему бы тебе не рассказать ей? – бросает Эверт Ронаку. – Расскажи ей, есть ли у нас женщина.

По его тону я могу определить, что он затевает ссору. Мы с Силредом встаем и смотрим на него.

– Мы можем обойтись без этого? – спрашивает Силред. Эверт подходит ближе, пока не встает между Ронаком и нами.

– Почему нет? У нас осталось всего две недели. Давайте выясним все раз и навсегда.

– Мы уже достаточно говорили об этом, – возражает Ронак.

– Нет, не говорили. Я был в ярости, а ты молчал. Так давай разберемся с этим. Расскажи Чесаке всю историю, – говорит Эверт, поворачивая голову ко мне. – Хочешь знать, почему нас изгнали? Хочешь знать, есть ли у нас женщина?

Да, хочу. Я сгораю от желания знать, но жестокое лицо Эверта заставляет меня поколебаться с ответом.

– Я расскажу тебе. Была одна женщина. Сильная, верная, добрая. Ее звали Виесса. Она бы подошла нам. Если бы мы выбрали Виессу, то прямо сейчас были бы дома, скорее всего, в окружении наших собственных сыновей, – говорит он, а затем обвинительно указывает пальцем на Ронака: – Но наш Силач решил, что она недостаточно хороша для нас. Решил, что он слишком высокородный для простой деревенской девушки-генфина. Поэтому он отверг ее и отослал Виессу, даже ничего не обсудив с нами.

Судя по тому, как яростно Эверт смотрит на Ронака, я бы сказала, что Виесса была важна для него. Скорее всего, все еще важна. Я встаю и делаю несколько неуверенных шагов, чтобы встать между ними. Не то чтобы я действительно могла предотвратить их драку, но все же.

– Статус и власть Дельшин делали ее более подходящей парой для нас, – возражает Ронак.

– Дельшин, – выплевывает Эверт, из его уст ее имя звучит как ругательство. – Дельшин была надменной, тщеславной идиоткой, которая спала с любым аристократом, который только смотрел на нее.