– И кто этот человек?

В разговоре возникла долгая пауза.

– Давайте будем рассуждать, – предложил Залесный. – Что мы знаем? Лена застрелена. И застрелена она, предположительно, из того же оружия, из какого впоследствии стреляли в Аделаиду. Я успел осмотреть ее тело. Полученные ею ранения, безо всякого сомнения, можно отнести к огнестрельным.

– Но почему ты думаешь, что Аделаиду застрелили из того же оружия, что и Лену?

– Два ствола на таком крохотном пятачке – это уже слишком. Думаю, что ствол один и тот же. И убийца воспользовался им как для устранения Лены, так и для устранения Аделаиды.

– Но почему мы не слышали выстрелов, когда убийца стрелял в Аделаиду?

– Это довольно далеко от усадьбы.

– А Толя – он тоже жертва этого же преступника?

– В Толю никто не стрелял, так что пока сказать трудно, кто именно его убил.

– Наверняка тот, кто застрелил потом Лену, а за ней и Аделаиду!

– Да уж, убийство самой Аделаиды меняет всю картину, – озабоченно произнес Залесный. – Очень заманчиво было бы предположить, что это она, наемная киллерша, сначала убила Толю, а затем в целях безопасности застрелила еще и Лену. Но теперь… Теперь не знаю, что и думать.

– Друзья, а что, если Аделаида в данном случае выступила не как убийца, а как жертва?

– Думаете, дело все-таки в прошлых грешках Аделаиды?

– Да. Кто-то из нашей компании имел зуб на Аделаиду и воспользовался случаем, чтобы заманить ее к нам в «Дубочки», где в конце концов и прикончил.

– А Лена с Толей? С их убийствами тогда как быть? Они тут при чем?

Все замолчали. Если версий о том, кто мог желать зла бывшей киллерше, было хоть отбавляй – это могли быть близкие или родные ее прежних жертв, возжелавшие отомстить убийце родного для них человека, – то Лена и особенно Толя были в этом плане безобидны, словно овечки.

– Ну кому могло прийти в голову убить Толю? Это же вообще какой-то абсурд.

– А что, если первые два убийства были совершены для отвода глаз? Просто, чтобы запутать следствие!

– Но это получался и вовсе какой-то кровавый беспредел.

– Убить двух ни в чем не виновных человек исключительно для того, чтобы запутать следы?.. – с сомнением пробормотал Игорь. – Мы ведь с вами исходим из той версии, что убийца Аделаиды – это благородный мститель. Но если он убил также Толю с Леной, то это уже получается не благородство, а какое-то чистой воды зверство!

– Не говоря уже о том, что тогда убийца постарался бы убить Лену как-нибудь иначе, а не из того оружия, из которого он впоследствии намеревался застрелить и саму Аделаиду.

Но тут Залесный как раз не согласился:

– Мы ведь с вами не знаем, какой способ казни придумал преступник для Аделаиды. Возможно, им было задумано для нее что-то совершенно особенное. И лишь по причине спешки он был вынужден вульгарным образом застрелить ее.

Все замолчали, обдумывая сказанное Игорем. Инга понимала, что все ее друзья сейчас чувствовали себя отчасти виноватыми в случившемся. Они прошляпили преступницу, которая жила под самым их носом. И не вмешайся в дело Зазнайка, который задержал Аделаиду, кто знает, как повернулись бы дальше их дела.

– А вдруг Аделаида сама застрелилась?

– Сама?

– Да. Бежать ей было некуда. Всюду полиция и враги. К тому же дела у нее в последнее время шли совсем плохо, никто не хотел нанимать проштрафившуюся киллершу, никто не поручал ей серьезных дел. Да еще полиция села ей на хвост… Вот нервы у дамочки и сдали. Взяла пистолет и пальнула в себя.

– Опять же вопрос: зачем Аделаиде было ехать к нам в «Дубочки», если она дошла до такого состояния, что намеревалась свести счеты с жизнью? А ведь она приехала. И жила тут. Кто-нибудь из вас заметил, что Аделаида находится на грани нервного срыва?

Все молчали. Никто из друзей ничего подобного в Аделаиде не замечал. Инге, той так и вовсе казалось, что более самовлюбленной личности, нежели Аделаида, ей давно видеть не приходилось. Лишь один раз Аделаида проявила какое-то подобие человеческих чувств, когда наблюдала за горем Лены, обнаружившей труп мужа в саду. Что же тогда Аделаида спросила? Кажется, она спросила, почему Лена так горюет. А услышав, что женщина любила своего мужа, изрядно удивилась.

Неизвестно, почему эти воспоминания пришли сейчас в голову Инги. Но вскоре ее отвлек голос Игоря:

– Нет, не думаю, чтобы Аделаида покончила с собой. Да и орудия убийства рядом с трупом найдено не было.

Это была вещь, которая тоже изрядно пугала друзей. Если поблизости от них бродит вооруженный огнестрельным оружием преступник, у которого на уме невесть что, то это весьма опасная ситуация.

– А что с тем последним звонком, который сделала Аделаида? – раздался голос Василия Петровича.

– Звонком?

– Она ведь кому-то звонила. Во всяком случае, Ваня мне говорил, что ночью телефон Аделаиды на считаные минуты появился в Сети.

– Но Ваня ведь не сумел до нее дозвониться, не так ли?

– А вдруг кто-то другой сумел? Или она сама до кого-нибудь дозвонилась?

– Хорошая зацепка, – одобрил Залесный. – И как это я сам не сообразил? Надо будет немедленно заказать распечатку ее звонков за последние несколько дней.

– А лучше за месяц.

– Прямо сейчас этим и займусь.

И Игорь выскочил из дверей с такой скоростью, что Инга едва успела посторониться. Не произнеся ни единого ободряющего слова, даже не кивнув ей, Залесный умчался по своим делам. Следом за ним вышел из кабинета и Василий Петрович вместе с Юрой и Пашей. Эти двое пошли дальше, а вот Василий Петрович притормозил возле Инги на минутку, приветливо улыбнулся ей и спросил:

– Наверное, Алену ищешь?

– Хотела с ней поговорить.

– Иди, она там. А как Ваня?

– Ему немного лучше. Он уснул. Вася… скажи, а правда, что Ваня пригласил эту Аделаиду только для того, чтобы позлить меня?

Василий Петрович крякнул. Чувствовалось, что он не знает, как ответить на этот вопрос.

– Голову ты ему вскружила, вертихвостка, вот что! – произнес он почти сердито. – Ванька мужик серьезный, но ты же и не такого с ума сведешь!

Высказавшись, Василий Петрович тоже поспешил прочь, отфыркиваясь, словно маленький сердитый паровозик. Вид у него был при этом потешный, но Инга и не подумала улыбнуться. Эти несколько слов, а главное, сам тон, каким высказал свои претензии обычно мягкий и заботливый Василий Петрович, сказал Инге куда больше, чем самая пространная обвинительная речь.

Постепенно до нее стало доходить, что то чувство, которое она считала у Вани просто легкой влюбленностью, на самом деле было куда глубже и серьезнее. Но что делать с этим осознанием, Инга пока еще не знала.