Его левая рука вновь оказалась на моем колене, а пальцыправой нежно касались щеки. Но и жесты, и взгляд были совсем не те, чтонесколько минут назад. Я сжала его ладонь и улыбнулась, не очень переживаяиз-за последствий. Если любовная сцена начнет затягиваться, я задам вопрос:Сережа, ты не женат? Пылу поубавится и у него, и у меня, и ситуация не выйдетиз-под контроля.

— Когда у тебя отпуск кончается?

— В конце сентября. А что?

— Почему бы нам не закатиться куда-нибудь на Антильскиеострова? Как считаешь?

— Я не знаю, где это, но, наверное, здорово. Хотя можнои без экзотики, просто побыть вдвоем.

Мы улыбнулись друг другу. Циркач завел машину. Выглядел онтаким довольным, что я от души за него порадовалась. Когда мы въехали в город,я спросила:

— Сережа, куда мы?

— Ты этот дом на Вишневой найти сможешь?

— Конечно.

— Хочу взглянуть. Я испугалась.

— Может, не стоит нам туда ехать? у этих типов оружие.

— Не беспокойся, просто проедем мимо. В любом случаетвою машину забрать надо.

— Как? Я ведь ключи потеряла…

— Ты себе голову не забивай. Просто будь рядом иулыбайся. Когда ты улыбаешься, у меня душа поет. Вот так… Умница.

Первый сюрприз ждал нас в переулке: моей, то естьСерафиминой, машины не было. Сначала я решила, что напутала. Мы сделали двабольших круга, и сомнения отпали: она, безусловно, стояла именно в этомпереулке, а теперь исчезла. Сережа ничего по этому поводу не сказал, но былозаметно: насторожился.

— Вот этот дом, — тихо сказала я, кивнув направо.Сережа хохотнул.

— Пашка Лисин. Так я и думал…

— Ты его знаешь? — удивилась я, кажется, все вэтом городе друг друга знают.

— Более или менее. Воин-интернационалист хренов. Герой.Вроде умный мужик, а с Катком связался, младшеньким-страшненьким.

Мы проехали немного вперед и остановились.

— Ты сиди здесь, а я пройдусь.

— Нет, — испугалась я. — Нет, Сережа. Их троеи у них оружие, я сама видела.

— Не беспокойся, я к нему по-дружески загляну,что-нибудь придумаю. — Он пошарил под своим сиденьем и достал пистолет.Проверил и сунул в карман. Я вытаращила глаза.

— Не останусь я в машине. Боюсь. Возьми меня с собой.

— В машине ждать боишься, а в дом идти нет?

— С тобой я боюсь не так, как без тебя.

— Хорошо, мы просто пройдем мимо. — Он поцеловалменя в нос, мы вышли и под руку отправились по улице. — Капот у Пашкиноймашины поднят, а гараж закрыт, — сказал Сережа, — и никого рядом…

— И что?

— Ничего. Немного странно, нет?

— Не знаю, — я перешла на шепот.

— Давай-ка все-таки заглянем, — решил Сережа.

Калитка была открыта, мы вошли, точно долгожданные гости, иосмотрели двор. Ни малейших признаков жизни. Парадная дверь заперта.

— Я знаю дверь, которая выходит сад, — зашепталая, нормально говорить почему-то не получалось. — Я через нее убежала.

Мы прошли в сад. И сразу же услышали стук. Дверь отсквозняка то закрывалась, то открывалась опять. Такое монотонное хлопанье когоугодно доведет до бешенства.

Входить в дом желания не было, почему-то я была уверена, чтоничего хорошего там не увижу.

— Возвращайся в машину, — шепнул Сережа.

— Я с тобой, — заявила я на всякий случай и дажеухватилась за его руку. Он направился к двери, и мне пришлось забыть про дурныепредчувствия.

С моей точки зрения, Сережа вел себя довольно беззаботно,как будто вовсе не убийцы нас здесь поджидали. Хоть и хмурился, но шелуверенно. А я обратила внимание на запах: что-то знакомое и и неприятное.

— Чем так пахнет? — прошептала я.

— Кровью, — тихо сказал он.

Я поежилась, начиная осознавать причину его беспечногоповедения. Мы оказались перед дверью в помещение, где меня держали взаперти.Она была открыта, а комната больше походила на цех разделки туш. Стена и полбуквально залиты кровью. Бывший краснолицый, у которого теперь вовсе не былолица, лежал ближе к окну, а парень из “восьмерки”” почти на пороге. Грудь егопредставляла собой сплошное кровавое месиво.

Мне срочно понадобилось в туалет, — к сожалению, я незнала, где он, и выскочила в сад. Когда я вернулась, Сережа стоял в коридоре.

— Одни трупы. Все четверо, — сказал он. Я шагнулавперед, он удержал меня за локоть. — Не смотри.

К сожалению, он опоздал с советом. Взгляд уже выхватилжуткую картину: между первым и вторым этажами на привязанной к перилам веревкевисел Павел, и голова странно вывернута, глаза открыты, и язык…

— Господи, — прошептала я.

— Еще один в кухне. Идем отсюда. Каток нас опередил.

— Скажи тетке, пусть сразу же звонит Катку, —напомнил Сережа, когда мы въехали во двор Серафиминого дома. — Ты всепоняла?

— Да.

— Вот и хорошо. Я попробую узнать, что с твоей машиной.В случае чего — звони. Как только отдадите деньги, я спрячу вас в надежномместе. Нос не вешай. Идет?

— Идет, — жалко улыбнулась.

Мы торопливо поцеловались, и я направилась к подъезду. Тутменя ожидал еще сюрприз: машина Серафимы как ни в чем не бывало стояла на своемобычном месте под раскидистой липой, блестя на солнце всеми стеклами. Глазам неверя, я подошла ближе и заглянула в кабину. Моя сумка лежала на переднемсиденье. В этот момент я заметила листок бумаги, прижатый “дворником” клобовому стеклу. Извлекла его и торопливо прочитала: “Ключи в почтовом ящике”.Подпись отсутствовала, но кто ее оставил, догадаться нетрудно. Я опятьвзглянула на сумку. Выходит, Руслан возвращался в дом на Вишневой? Зачем? Япоежилась, потому что ответ напрашивался сам собой. Возле дома Руслан оказалсяне случайно: скорее всего так же, как и я, следил за Жорой. Кто он и что емунужно? Я не рассказала о нем Сереже, почему? Руслан бандит и убийца. Однако онспас меня и даже перегнал машину и позаботился о сумке. Ведет себя нагло:почему — и то уверен, что я не заявлю в милицию. А ведь и в самом деле незаявлю… Тут я увидела Сережу, он бежал ко мне. Я торопливо скомкала записку изажала в кулаке.