— Как? — Он задумался. — В двух словах как изачем не объяснишь. Погибли два моих друга. Белым днем на центральной улице.Мог погибнуть я, если б не ушел за месяц до этого и дружка не устроил. Мы с нимв одном дворе росли, в одну школу ходили. Его жене и двум пацанам мне надокак-то в глаза смотреть. Второй хоть и не был другом детства, но в свое времяочень помог дельным советом: куда денежки пристроить. В общем, благодаря ему ястал далеко не бедным человеком, а это значит: могу жить как считаю нужным.Улавливаешь?

— Богатые люди на стоянках дежурят? — съязвила я.Он засмеялся.

— Скромность, она не только украшает, она пользуприносит.

— Ясно. Значит, ты решил быть Божьей карой. Найти убийци покарать?

— Выйти на них было нетрудно. Жорка придурок, к тому жевыпендриваться любит. Вот как-то перебрасывались в картишки, и он сказал лишнее.А я запомнил. И решил, что раз Жорик, значит, и старший тут как тут. А Юрикчист, как младенец. Очень много времени я на него впустую угробил, пока несообразил…

— И что теперь? — спросила я тревожно. —Убьешь последнего врага и почувствуешь себя счастливым?

— Откуда мне знать, что почувствую? Жора еще жив… Аубить его не так просто.

Я Юрку много лет знаю: он будет защищать брата.

— Жорик его машину взорвал. Утром старший Катков послалкраснолицего следить за братом, значит, уже подозревал. Скорее всего Жора безтвоей помощи простится с жизнью в цвете лет.

— Вряд ли Жорик о взрыве что-нибудь знал, оттого поутруи кинулся к Паше, отношения выяснять.

— А ты его выследил и всех убил.

— На это Юрик есть. Он за братишку! полгорода в могилусведет. Кровные узы.

— И краснолицего он убил?

— А почему нет? Тот видел, как Жора с Пашей дружбуводят, мог проболтаться, где не надо. Это раз. Краснолицего могли убить чутьраньше Пашины дружки, это о два. Он мог пасть случайной жертвой перестрелки,это три. Выбирай, что больше нравится. — А моя сумка и машина? —Юрику, хоть он тебе и большой друг, вовсе необязательно знать, что ты тамболталась. Глупость наказуема, но в разумных пределах. Еще вопросы есть?

— Есть. Что, по-твоему, будет дальше?

— Юрик мудр и ценит простоту решений. Потому простоперестреляет всех, кому известно об убийствах. Логично предположить, что начнетс вас. Работы для Катка на пару минут. Хотя, если ты не врешь и в это дело влезЦиркач, Юрика ожидают крупные неприятности. Циркач настырный и попытаетсяобыграть ситуацию, и здесь для вас есть определенная выгода: убьют не сразу.Проверять, так это или нет, на твоем месте я бы не стал. Собрал манатки иотправился куда подальше.

— Я могу пойти в милицию, — сказала я не оченьуверенно.

— Попробуй. Говорят, дуракам везет. — Тут Русланвспомнил о чайнике:

— Вот черт, выкипел…

Я сидела молча, наблюдая, как он двигается по комнате,заваривает чай, собирает на стол. Послышался автомобильный сигнал. Руслан нажалкнопку, ворота открылись, машина подъехала к самому окну, и пьяный мужскойголос поинтересовался:

— Командир, сколько за ночь?

— Десятка. Брось тачку у забора, вон там, слева.Выйдешь через калитку.

— Ты б собак убрал, а?

— Уберу. — Руслан накинул куртку и с порога позвалсвой зверинец. Три пса обосновались в домике, заняв почти все свободноепространство пола. Я поднялась, взяла сумку.

— Что ж, спасибо за интересную беседу.

— Уходишь? — удивился Руслан, закрывая дверь.

— Не хочу отнимать у тебя время.

— Отнимай сколько угодно, мне здесь до утра сидеть.

— Не пойму, зачем тебе это. Ты ж не бедный.

— Я хитрый. Садись.

— Что-нибудь еще рассказать хочешь?

— Только на тему личной жизни. Могу тебя послушать. Самбуду молчать и на тебя смотреть. Выглядишь ты классно, настроение не испортишь.

— Ты правда никого не убил? — не придумав ничегоумнее, спросила я.

— Если надо на чем поклясться, ты только скажи. Тебелимон положить?

— Я сама положу.

— Пожалуйста. Я просто хотел быть вежливым. —Завтра мы уедем, — сказала я. — Правильно. Все возможные глупости выуже сделали и отдых вполне заслужили… Каток — твой любовник? — вдругспросил он, голос изменился, дурашливые нотки исчезли, осталась абсолютнаяубежденность, что я отвечу на любой вопрос.

Вместо того чтобы разозлиться, я торопливо сказала:

— Нет. — Вышло испуганно.

— А Циркач?

— Господи, конечно, нет! — Я боялась поднятьголову и встретиться с ним взглядом.

— Отлично. Из-за мужской солидарности я чувствую себянеловко, пользуясь чужим добром. — Тут я подняла голову, взглядывстретились, и Руслан засмеялся. — Зачем ты сюда пришла?

— Что? — У меня пропал голос, вместо слов вышлозмеиное шипение.

— Только не вздумай со мной драться, у нас разнаявесовая категория.

— Ты что, сумасшедший? — удивилась я и поднялась сдивана. — Предупреждать надо. У тебя же на лбу не написано: психопат ипридурок. Пока своим умом дойдешь… — Я шагнула к двери.

Он, не поднимаясь с места, схватил меня за руку.

— Иди ко мне.

У меня появилось желание зареветь: он вел себяоскорбительно, а мне хотелось остаться. Гордость, как правило, побеждает,однако с выбором я замешкалась. Что дало ему возможность ухмыльнуться шире иподтянуть меня в свою сторону. — Отпусти руку, — опомнилась я. Онподнялся, обнял меня и поцеловал. Чувство стыда нахлынуло мгновенно: Боже мой,я в какой-то немыслимой хижине с тремя псами на полу, готова кинуться в объятияв лучшем случае сторожу автостоянки, а в худшем — убийце. Достойный конец нелепойистории. Я отшатнулась и сказала:

— Помоги мне пройти мимо твоих зверей. Я боюсь собак.

— Ты не хочешь уходить.

— Серьезно? Это как-то отражается на моем лице?

— Конечно. Тебе хочется остаться и хочется быть сомной, а я, честное слово, ничего не имею против. Так что располагайся.