— Пристегнись, — снова командует Альфа. — И расскажи, что почувствовала.

Легко сказать — расскажи. То, что мне пришлось почувствовать, фигово поддаётся описанию. Боль, страх и ещё пара десятков непонятных эмоций.

— Я не уверена, но… Будто сердце прихватило, и лицо Игоря видела, — смотрю на дорогу, но краем глаза ловлю, как мой волк хмурится и поджимает губы. — Лёш, у меня никогда не болело сердце, я только в теории могу себе это представить, — пытаюсь успокоить то ли его, то ли себя.

— У Игорёхи проблемы с мотором, — виновато признаётся Альфа.

— Что?! — у меня от возмущения дыхание перехватывает. — Почему мне никто ничего не сказал?!

— Игорь не хотел тебя волновать… Мы оборотни, у нас регенерация.

Лёша собирает всё в одну кучу, прекрасно понимая, что рассказать мне о проблемах Горыныча с сердцем было очень даже надо. Я бы кардиолога нашла по блату, обследовали бы… Сказать нечего, кроме отборного мата! Но лучше промолчать, иначе это выльется в крупную ссору. До сегодняшнего дня я ничего такого не чувствовала, и это может означать, что сейчас Горынычу конкретно плохо. Не дай бог…

Лихой гонит машину по шоссе на запредельной скорости — спешит к Бете. Мы даже не переоделись перед отъездом. Я в старом ситцевом платье, которое ношу только в деревне и то не дальше двора, а Лёша вообще по пояс голый в грязных рабочих брюках и резиновых сапогах. Команда спасателей при параде…

Самое плохое, что по дороге в город боль в груди повторяется несколько раз. Паника только усиливается, и, когда Лёша останавливает девятку у нашего подъезда, я пулей вылетаю на улицу и несусь в подъезд. Меня сейчас ничего не волнует, кроме Горыныча. Я бегу по ступенькам — запинаюсь, падаю и, кажется, разбиваю коленку, но это всё неважно. Дрожащей рукой ищу ключ в сумочке, не с первого раза попадаю в замочную скважину — врываюсь в квартиру, как ненормальная. Да я сейчас и есть ненормальная, лишившаяся разума часть стаи, до кошмарного ужаса испугавшаяся за моего волка.

— Игорь! — кричу с порога, а ноздри разъедает густой запах горелого и дым.

Горыныч в зале на диване, в прихожей Лёша — он кроет матом и идёт в кухню, разбираться с источником, не успевшего разыграться пожара. А я бросаюсь к Бете.

— Игорь! — осторожно, но ощутимо трясу его за плечи.

— Мурка… — он пытается улыбнуться синеватыми губами, а в глазах марево.

— Лёша, в скорую звони! — кричу Альфе, и распахиваю дверцы шкафа.

Здесь баба Нюра хранит аптечку, в аптечке есть валидол. Нет, лучше нитроглицерин…

* * *

Дурак упёртый! Я бы Игорю много чего сейчас сказала, но ему нельзя волноваться. После «волшебного» укола доктора он пришёл в себя в машине скорой помощи и пытается качать права. Не нравится Горынычу, видите ли, что в больницу едем. Не надо ему туда.

— Мурк, ну чо ты в натуре?! — возмущается волк, пытаясь встать.

— Лежи и не выступай, — шиплю на бунтаря.

Бригада из двух врачей косится на буйного пациента, но от полемики отказываются. Они пытались, но Горыныч — мастер слова — быстро объяснил им, куда пойти. Мне после этого ещё и уговаривать докторов пришлось, чтобы в больницу везли «сердешного».

— Да я отошёл уже, — оправдывается Игорь. — Давай домой, мурк.

— Кардиограмму снимут, а там посмотрим, — я сдавать назад не собираюсь.

Этот дундук, прости хоспади, оказывается, давно мучается от сердечных болей, а сегодня вообще не пойми что получилось. Прихватило Горыныча серьёзно, а он вместо того чтобы скорую вызвать, решил травами полечиться. Поставил кастрюлю с водой на плиту, включил и пополз в зал на диван — полежать немного, только встать он уже не смог. Хорошо, мы с Лёшей успели вовремя, и Игорь сейчас здесь возмущается, а не на том свете в очереди в рай стоит.

— Что это вообще такое? Кардио… — Игорь осекается, не может вспомнить вторую часть слова.

— Кардиограмма, — напоминаю болезному. — Увидишь.

— Мурк, — манит меня пальцем, и я наклоняюсь, — а это, ну кардио… — мнётся, как студентка с фиговым билетом на экзамене, — больно?

— Не больнее, чем тебе сегодня было, — хмурюсь.

Игоря жалко, но его бездумность могла обойтись дорого, и от этого я злюсь. Сейчас главное, чтобы его врач посмотрел и сказал, что это такое было.

— Лёха с бабушкой твоей познакомился, да? — Горыныч резко меняет тему.

— Хм, да, — пожимаю плечами. — А что?

— Да так… — волк отворачивается. — Его ты, значит, захотела с ней познакомить, а меня не захотела.

— Я вообще вас с ней знакомить не собиралась, — выдаю не задумываясь. — То есть пока не собиралась. Но всё вышло как вышло, — вздыхаю.

— Короче, Лёха теперь твой парень, а я так — погулять вышел.

— Что?! — повышаю голос и замечаю, как лица врачей скорой помощи вытягиваются от удивления.

М-да, у них работа, конечно, интересная, но не на каждой смене такого рода сплетню словить удаётся. Конкретики в нашем диалоге с Горынычем немного, но общий смысл ясен.

— Нечестно это, мурка, — оборотень не унимается.

— Потом поговорим, — делаю большие глаза. — Успокойся, пожалуйста.

У приёмного покоя Игорь снова лезет в бутылку — хочет идти сам, а доктора настаивают на каталке — мало ли что с пациентом! Говорят, на инфаркт не похоже, но без ЭКГ точно никто не скажет.

Ситуацию спасает Лёша — он за нами на машине ехал. Против слова Альфы Бета тоже возражает, но негромко, лёжа на каталке по пути в приёмный покой. А мы с Лихим за ним. Ну и вечер, прости хоспади.

В приёмнике стандартный набор аттракционов — очередь, бумажки, вопросы, снова бумажки, а потом появляются пациенты «поважнее», чем Игорь с болью в груди. Лёша звереет на глазах — ещё немного, и он разнесёт здесь всё. Мне приходится постараться, чтобы уговорить его просто загипнотизировать врача, а не вырвать ему руки и запихать ему же в задницу, как предлагает Альфа.

И вот наконец-то нашего Игоря везут на кардиограмму. Нам с Лёшей остаётся только надеяться, что вердикт доктора будет не очень страшным.

— Всё-всё, успокаивайся, — глажу Лёшу по плечу.

Он нехило так перепугался за Горыныча, потом ему добавили впечатлений в приёмном покое. Нам только второго сердечника не хватает, ага.

— Эскулапы херовы, — цедит Альфа. — И этот… — он имеет в виду Игоря, — придумал травками полечиться, когда в больницу надо.

— Хорошо, что пожар в довесок ко всему не случился, — киваю. — Лёш, а разве у оборотня могут быть такие проблемы со здоровьем? Почему регенерация Горыныча не сработала?

— Хрен знает, — Лихой хмурится.

На этой грубой, но правдивой ноте мы замолкаем. Нечего больше говорить, ждать надо…