— Кто виноват, что ты заболел? — вздыхаю, складывая в сумку бельё. — Надо терпеть и лечиться.

— От чего, ёп?! Врач сказал, что у меня сердце здоровое! — Горыныч нервничает, а ему это делать нельзя.

— Потому что ты кардиограмму делал, когда регенерация уже начала работать, — присаживаюсь рядом с моим волком, кладу голову ему на плечо. — Кто знает, как там на самом деле? Я не хочу, чтобы с тобой случилось плохое, — глажу мощную лапу оборотня, пытаясь его успокоить.

— Уже случилось, — Игорь убавляет громкость, но настроение у него ниже плинтуса. — Я твой истинный, а то самое у тебя почему-то с Лёхой.

— Опять, да? — я не собиралась ругаться, но волк упорно нарывается на скандал. — Я отношусь к вам одинаково, — возвращаюсь к сборам. — Подлечим тебя, и всё станет как раньше.

— Ай, на хер… — отмахивается от меня Горыныч.

— Ты вещи собрал? — кошусь на него.

— Нет. Я не поеду в санаторий. Можешь сдавать путёвку.

Путёвка — громковато сказано. Просто большой номер в санатории — разместимся с комфортом, и три дня лечения для Игоря. Конечно, ему нужен недельный курс минимум, только это сейчас нереально. Три дня на свежем воздухе тоже неплохо, я считаю. А он выкаблучивается!

— Ты хоть понимаешь, как сложно найти в области работающий санаторий?! — моё терпение лопается здесь и сейчас. — Всё распродали, позакрывали, но я в узел завязалась и выбила эту чёртову путёвку! Сдать, говоришь?! — шагаю к подскочившему с кровати зверю. — Быстро собирайся! — выталкиваю его из спальни в зал.

Игорь возмущается, но вещи свои тащит и пихает их в сумку как попало. Пусть хоть так. Меня совсем не греет мысль опоздать на электричку.

Сегодня мы едем с Горынычем вдвоём, а Лёша присоединится к нам завтра. Несколько дней назад он уехал в лес проведать Иваныча, обговорить, что делать дальше. Вечно прятать Мишу не выйдет, да и не «по-пацански» это, выражаясь языком моих волков.

— Чо толку от этого санатория, мурк? — Игорь не перестаёт нудить, спускаясь по лестнице в подъезде.

— Приедем и узнаем, — я пытаюсь предотвратить затяжной пустой разговор.

— Ни выпить, ни закусить. Ни на охоте побегать, ни в койке покувыркаться. Буду с дедами в шахматы играть…

Шахматист, прости хоспади! Игорь не может запомнить, как конь ходит. Какие ему шахматы? Но озвучить эту мысль я не решаюсь — не стоит разочаровывать Бету до такой степени.

Жизнь с двумя мужчинами — это непросто. Кроме двойных удовольствий, я получаю двойные проблемы. Как сейчас, например. На душе неспокойно за Лихого — связи с ним нет, ещё и Горыныч нудит не переставая. И ведь не вставишь ему по первое число — нельзя.

Мы садимся в автобус — Игорь продолжает, а я молчу, терплю. Когда совсем достаёт, отвечаю коротко и снова замолкаю. Меня уже потряхивает.

Приезжаем на вокзал, находим нашу электричку, вагон, устраиваемся на местах — монолог Горыныча про тяготы и лишения идёт по сотому кругу. Рядом с нами сидят люди — им, в отличие от меня, пока интересно послушать страдальца. Звезда вагона, блин!

— …В санатории мне тоже придётся есть суп из травы? — животрепещущий вопрос оборотня ставит финальную точку в моём терпении.

— Значит, так, — шиплю и дёргаю Игоря за рукав рубашки, — если ты сейчас замолчишь, то в санатории разрешу съесть что-нибудь вредное.

— И выпить, — он быстро переключается в режим «Требования».

— Чёрт с тобой, — киваю, — пей. Но только вино, красное и немного. Если оно там вообще будет, конечно.

— Мурк, — обнимает меня, тянет к себе, — а это, ну… Дашь?

Пассажиры неявно, но оживляются — им очень интересно, дам я Игорю или не дам. Позор на мою голову. Но если не ответить положительно, Горыныч мне мозг съест.

— Дам… — хриплю сдавленно.

Народ вокруг хихикает, а Игорь, довольный, наконец, замолкает.

Я обнимаю крепкую руку волка и прижимаюсь щекой к его плечу. Какой Игорь у меня всё же лапочка. Особенно когда нервы не мотает.

* * *

А санаторий с виду вполне неплох! Пятиэтажные корпуса утопают в зелёных соснах, рядом берег реки. И воздух свежий, влажный. Я в санаторно-курортном отдыхе не специалист, но пейзаж мне нравится. Игорь вроде тоже оттаял. Природа для оборотней всегда лучше города. Да и мои обещания послаблений строгого режима подействовали.

Я вынимаю из сумочки наши паспорта и, оставив Игоря с багажом в фойе, иду к окошку оформления документов. Бабуся классического вида скрупулёзно переносит все наши данные в тетрадку и заполняет санаторную книжку для Игоря. Ходить на процедуры ему придётся, как ни крути. Именно для этого я его сюда и привезла.

— Сегодня до трёх часов подойдите в сто десятый кабинет, — вещает бабуля, — там доктор. Потом на процедуры. Один лечится у вас?

— Да, — киваю. — Мы пока вдвоём, но завтра приедет ещё один молодой человек, — демонстрирую ей паспорт Лёши. — Возможно, поздно… — прикидываю. — Скажите, его пустят сюда ночью?

— Пустят, — пожилая женщина смотрит на меня, как на икону разврата. — Вы втроём в одном номере проживать собрались?

— М-м… — я поджимаю губы. — Да. Так выгоднее.

Сказала девушка, которая снимает единственный люкс на весь санаторий. Комнаты обычного класса обошлись бы дешевле, даже с учётом того, что мы пробудем здесь трое суток.

— Номер оплачивается отдельно, — бабуля кривится.

Ой, да не вопрос!

Расплачиваясь за комнату, я отстёгиваю кругленькую сумму. Мишина «котлетка» из купюр заметно похудела. Я не стала брать деньги у моих оборотней, отстояв со скандалом право заплатить за отдых. Если волки узнают, сколько это всё стоит, мозг мне есть будут вдвоём. Чайными ложечками.

— Всё? — спрашиваю у пожилой работницы санатория.

— Два комплекта, — отдаёт мне ключи, — третий отдадут вашему другу, — она общается со мной через губу. — Питание трёхразовое в столовой. Есть зимний сад с бильярдом, фитобар работает для всех отдыхающих, на втором этаже можно смотреть телевизор. Хотя вам он не нужен — свой в номере, — бурчит под нос. — И без шума, пожалуйста, — хмурится. — У нас тут люди проходят лечение, им покой нужен.

Мне кажется, она забывает добавить фразу о том, что здесь не публичный дом, а целомудренный санаторий. Вот прям на лице у бабуси это написано…

— Спасибо, — я забираю паспорта, бумажки и спешу ретироваться.

Игорь послушно ждёт меня в фойе на диванчике рядом с пальмой в горшке. Молодец какой! Не воспользовался одиночеством, не смылся кутить в фитобар.

— Можно заселяться? — Горынычу надоело скучное фойе.

— Можно, — сую в нагрудный карман его рубашки комплект ключей. — Идём уже отсюда.

Я спиной чувствую, как бабуля-праведница прожигает во мне дыру взглядом. Скоро тут все будут знать — извращенцы приехали. Скрываться ни я, ни мои волки не собираемся, но осуждение — вечная проблема, когда проводим время в людных местах.