Либена клялась, что видела, как дикое наследие насилует женщину. Это случилось в Филадельфии, в день смерти ее хозяина Плеймна. Он не боялся молодой поросли, не прятался от них.

– Достань пищу, – сказал он Либене. – Женщину. Молодую.

За долгие столетия службы Либена ни разу не видела, чтобы Плеймн пил кровь мужчин. Иногда Либене казалось, что ему не нужно видеть свою жертву, чтобы определить, кому принадлежит кровь, которую принесла ему его слуга. Первые годы службы Либена испытывала большие трудности из-за этого – соблазнять и приводить к Плеймну женщину было намного сложнее, чем соблазнять мужчин. Но потом появилась привычка. Либена научилась обольщать женщин, заинтересовывать их. В конце концов Либена и сама стала увлекаться женщинами, продолжая интересы своего хозяина. Она не заметила, когда это произошло. Просто случилось и все.

Женщина, которую она привела Плеймну в день его смерти, тоже нравилась ей. Особенно ей нравилась ее шея. Фантазии рисовали, как кровь стекает по этой шее, извивается, струится между небольших грудей, скапливается на животе… Либена забралась ей в мысли и закрыла все двери, которые ведут к страху. Женщина была возбуждена и взволнована близостью Либены, поэтому промыть ей мозги оказалось не сложно. Женщина была молода и неопытна. Она хотела попробовать, мечтала о близости с Либеной. Когда она увидела Плеймна, в ее глазах появилось разочарование.

Либена оставила их вдвоем, вышла за дверь. Какое-то время была тишина, затем она услышала крик, испугалась, решив, что недостаточно блокировала страхи девушки. Либена попыталась открыть дверь. Заперто. Крик повторился. Дикий, истошный. Но на этот раз кричала не девушка. Кричал Плеймн. Либена упала на колени, пытаясь заглянуть в замочную скважину. По освещенной свечами комнате метались тени. Черные, густые. Они сжирали все, что попадалось им на пути, но цель была одна – Плеймн. Тени уже лишили его руки.

– Либена, помоги мне! – крикнул Плеймн, метнулся к окну, надеясь на спасение. Тени преградили ему дорогу. – Нет. Пожалуйста, нет! – начал умолять Плеймн, отступая к стене.

Никогда прежде Либена не думала, что древние способны на мольбы, знают о мольбах. Тени собрались воедино, вздыбились подобно морской волне и проглотили ее хозяина. Он снова закричал, но крик захлебнулся в черной, густой массе. Либена видела, как Плеймн корчится, поглощенный тенями, тает, растворяется. Клубы черного, едкого пара поднялись к потолку. Тени закончили свое дело, вернулись к хозяину – искрящемуся мужчине.

Метаморфозы, изменяющие его лицо и тело, были похожи на метаморфозы древних, но это была лишь жалкая, дикая, безумная копия. Женщина, которую привела Либена, лежала у его ног. Ужас лишил ее сознания. Мужчина шагнул к двери, за которой пряталась Либена, споткнулся о женщину, замер. Если бы он сейчас вышел из комнаты, то Либена не смогла бы сбежать – тело было ватным, скованным ужасом. Она могла лишь прижиматься щекой к двери и смотреть сквозь замочную скважину, как убийца склоняется над девушкой. Кровь из прокушенной Плеймном вены все еще текла из шеи девушки. Убийца принюхался, наклонился ниже, слизывая, словно собака, кровь с кожи девушки, затем неожиданно навалился на нее, засиял.

За свою долгую жизнь Либена видела много страшных вещей, но сейчас ее вырвало. Убийца за дверью взвыл, словно дикий зверь. Да он, собственно, и был зверем. Либена слышала, что эти твари не умеют даже говорить. Вой за дверью повторился, затем зазвенели разбившиеся стекла, и все стихло. Либена не могла двигаться. Не могла думать. Она не знала, сколько прошло времени. Лишь увидела, что за окнами начинается рассвет.

– Я жива, – прошептала Либена. – Жива, черт возьми!

Она подавила в себе желание сбежать. Нет, бежать надо было раньше. Теперь уже торопиться некуда. Хозяин мертв. Вот только почему-то свобода не пьянит. Найти ключ от закрытых дверей. От Плеймна ничего не осталось. Его жертва лежит на полу. Либена подумала, что она мертва. Подумала, что и сама бы наверное умерла, если бы ее телом овладела дикая тварь Наследия Эмилиана. Но девушка жива. Когда она зашевелилась, приходя в сознание, Либена чуть не вскрикнула. Девушка застонала, открыла глаза. Сознание возвращалось медленно. Сначала оглядеться, попытаться вспомнить, где она. Затем насторожиться. Дрожь медленно начинает бить тело.

– Что… что… – девушка пыталась подобрать слова, чтобы описать то, что видела ночью, но не могла, затем увидела, что одежда на ней разорвана. Особенно ниже пояса. Лишь жалкие лохмотья. – Что вы сделали со мной? – уставилась она на Либену, попыталась подняться на ноги, вскрикнула, прижав руки к животу.

– Послушай, Кейла… – начала было Либена, но ничего лучше, чем списать все на наркотики, так и не придумала.

– Вы накачали меня наркотиками? – Ей наконец-то удалось подняться. Страх уступил место гневу. – Я… я это так не оставлю, – пообещала она, оглядываясь, пытаясь вспомнить, где в этом доме выход.

Когда она ушла, Либена собрала вещи и переехала в отель. Филадельфия, где она прожила больше века, казалась чужой и враждебной. Любой город, где находилось Наследие Эмилиана, был чужим и враждебным. И если бы Либена знала, где на планете есть место без этих тварей, то незамедлительно отправилась туда. Но она не знала. Либена позвонила знакомому офицеру и попросила узнать адрес Кейлы Прато. Девушка была местной. Либена видела это в ее мыслях. И еще она видела, как дикая, уродливая тварь насилует эту девушку. Желудок снова предательски сжался. Либена поборола приступ рвоты. Ей нужно было отвлечься, забыться. Но что-то подсказывало, что забыться не удастся. Она видела смерть своего хозяина. Слышала мольбы древнего. И еще эта девушка – Кейла Прато. Либена наблюдала за ней больше месяца, а после, узнав, что Кейла беременна, позвонила Раде и сказала, что им надо поговорить.

– И что по-твоему я должна делать? – спросила Рада.

– Не ты. Поговори с Клодиу. Он ведь древний. Для него это должно что-то значить.

Но Клодиу сказал, что ему нет до этого дела. А три недели спустя за Кейлой Прато пришли тени. Либена видела, как эти дети ночи и пустоты сожрали ее тело. Тени, призванные Наследием Эмилиана. Она успела на короткое мгновение заглянуть в мысли этой молодой поросли. Илир. Так его звали. И Либене хватило мгновения, чтобы понять, что он знает о ней и разрешает увидеть его воспоминания, в которых он охотится на своих диких собратьев, стыдится их поступков, их безумия. Либена видит, что он может забрать ее жизнь, но эта жизнь не нужна ему. Ему плевать на слуг. Сейчас ему нет дела и до их хозяев. Только собственное племя. Только безумные собратья, которых нужно истребить. Всех до одного.

– Я видела, как рождаются их дети, – шепчет Либена, пытаясь напиться, но алкоголь уже давно не пьянит ее. Рада молчит. – Дети, выношенные женщинами, которых изнасиловали эти дикие твари. – Ее снова начинает мутить, желудок сжимается. – Они… они развиваются в их утробе, растут, а потом… еще до рождения… они начинают сжирать своих матерей. Клянусь тебе, Рада, я видела мысли Илира. Наследие Эмилиана само боится этих тварей. Потому что если такой ребенок сможет выжить и окрепнуть… Думаю, он придет не только за древними, но за всем миром… Ты знала, что еще в утробе матери они могут влиять на ее разум? Представляешь? Перед тем как сожрать, они заставляют ее искать укромное место, прятаться ото всех, чтобы никто не слышал ее предсмертных криков. И после, разорвав ее плоть и выбравшись наружу, эти дети продолжают питаться мертвой плотью своей матери, чтобы набраться сил. Клянусь, если бы у меня были силы, то я бы сама начала охоту на этих тварей. Не таких, как Илир, а на их безумных братьев. Понимаешь? – Либена пытливо вглядывается Раде в глаза. На щеках ее сверкает неестественный для избегающих солнца слуг румянец. В темных глазах гнев. Рада молчит, и гнев Либены нарастает, словно теперь весь мир должен поддержать ее, подняться на борьбу с безумными тварями. – Скажи хоть что-нибудь! – требует она.