Рут ведут в комнату, где ждут еще четыре женщины – все старше ее. Спокойный, намеренно нейтральный голос произносит: “Рут Яго?” Зовут ее – и это повергает в шок. Теперь ей не отвертеться, она уже здесь и не просто так. Ее ведут по коридору и кому-то передают. Исчезла.

* * *

Кто-то говорит, что все закончилось. С ней все в порядке, она приходит в сознание. По телу разливается теплая волна облегчения и растворяется в крови. Рвотный позыв – но ничего не выходит. Наконец ей разрешают уйти.

Они договорились встретиться на улице, но Адама нигде нет. Половина третьего дня, вовсю светит солнце и поют птицы, в теплом воздухе витает аромат нарциссов. Рут ждет: она чувствует слабость, ее покачивает, не получается собраться с мыслями.

Неприятный мужчина средних лет спрашивает, не нужно ли ей такси.

– Нет, меня подвезут. Спасибо.

– Тебе сколько лет-то?

Отвечать вовсе необязательно, но отмалчиваться не хочется.

– Восемнадцать.

– У-у-у, такая взрослая мадам, а себя не уберегла!

Влажные красные губы, язвительная ухмылка, сиплый смех.

Она отворачивается и наконец видит вдалеке Адама. Он идет к ней целую вечность. Лицо бледное, как у испуганного ребенка. Они падают друг другу в объятия. Таксист все еще наблюдает за ними, и под его гогот они идут до машины.

Они едут обратно в Оксфорд: в груди Адама тупая, опустошающая боль. Облегчение от того, что беременность прервана, сливается с отчаянием и чувством горькой утраты – погиб первый представитель его рода. Рут единолично приняла решение и отказывается обсуждать произошедшее, поэтому Адам не знает, чувствует ли она то же самое, что и он. Она спит на соседнем сиденье, свернувшись калачиком, и не обращает на него никого никакого внимания, будто его нет.

* * *

А потом – много крови. Выданные ей прокладки насквозь пропитываются кровью, как только она их меняет, и на черно-белый пол ванной капают малиновые капли. Аллегре Рут сказала, что серьезно отравилась и хочет побыть одна.

Через шесть дней ложные позывы к рвоте становятся все реже, грудь возвращается к обычному состоянию, кровотечение понемногу утихает. Рут снова может свободно вдохнуть. Как и миллионы женщин до нее, она обратила беременность вспять. Ей кажется, что у нее возникнет психологическая травма: готовится противостоять лавине сожаления и чувства вины, даже нервному срыву. Но все в порядке. Адам исправно ее навещает, дарит цветы и приносит с рынка фрукты. Пока что они не могут заниматься сексом – нужно подождать до следующей менструации, чтобы исключить инфекцию, – им неловко вдвоем, и Адам не засиживается с ней надолго. Тема аборта не обсуждается.

Семестр заканчивается. Рут возвращается в Пензанс – по ее ощущениям, теперь она гораздо старше, чем на самом деле. Шесть дней в неделю она наверстывает упущенное в городской библиотеке и покоряет список литературы на следующий учебный год. Мать ругает ее за высокомерие и отказ посещать часовню: “Будто не в родной дом приехала, а в отель!” Отец изредка вмешивается в конфликт и призывает оставить дочь в покое: “Она прилежная девочка, пусть учится спокойно”. О произошедшем Рут никому не рассказывает, даже Шейле, которая вернулась из Лондонской школы экономики, где изучает социологию. Ее молодое, цветущее тело стало прежним, и менструальный цикл снова заработал как часы. Как будто ничего и не было.

* * *

Они отдаляются. Адам круглые сутки готовится к экзаменам, а после – пропадает на прощальных вечеринках и организует выпускной. На бал в честь окончания учебного года Рут идет с другим. На летних каникулах они присылают друг другу милые открытки и клянутся поддерживать общение, но оба знают, что этого не будет.

На третьем курсе Рут играет в пьесах и пробует себя в роли режиссера, на Эдинбургском фестивале искусств ее работу отмечают рецензенты. Она много флиртует, но вступать в серьезные отношения не торопится. В это же время Адам получает квалификацию адвоката и устраивается стажером в одну из самых известных палат, где когда-то работал его отец. У него множество подружек, но одна за другой они не выдерживают неожиданной непреодолимой холодности с его стороны.

* * *

После окончания университета Рут переезжает в Лондон и становится помощником менеджера в отделе производства сериалов на Би-би-си. Она открывает новый, неизведанный мир, но снова чувствует себя в нем аутсайдером. На обеде и в баре после работы некоторые из ее коллег-стажеров общаются с исполнительными продюсерами и руководителями отделов, которые оказываются их крестными родителями, друзьями семьи или выпускниками одной школы – в этой тайной сети молодые сотрудники получают от покровителей советы, поддержку, а иногда и работу. Однажды в отдел приходит письмо: скоро на крупном проекте начинаются съемки, но главная локация неожиданно сорвалась – срочно нужна замена! Одна из стажерок тут же звонит своему дяде и предлагает новое место: роскошный семейный особняк в Глостершире. Все ее хвалят, говорят, что она далеко пойдет с такой инициативностью и полезными связями, – без этого никуда не пробиться. Как-то раз одна продюсер с загородным домом в Сент-Айвсе узнает, что Рут выросла неподалеку, и предлагает ей как-нибудь наведаться туда вместе с родителями, с которыми она с удовольствием познакомится. Рут с нервной дрожью представляет себе это кошмарное столкновение старой и новой жизни. Фрэнк и Анджела Яго, неуклюжие и косноязычные, заявляются на барбекю в одежде для похода в часовню, да еще грубо отказываются от алкоголя. Рут как наяву видит лицо продюсера, когда та узнает, из какой семьи она родом. На работе поползут слухи, а потом ей мягко и учтиво откажут в повышении. Будучи девушкой из рабочего класса, она понимает, что ей придется приложить вдвое больше усилий, чем другим, потратить кучу времени, чтобы преуспеть, – и она не позволит себе ударить в грязь лицом.

* * *

Фелисити Уэнам устраивает званый ужин в своей квартире в Сток-Ньюингтоне.

– Надо же, какое совпадение! – восклицает Фелисити, провожая гостей в столовую: продумывая план рассадки, она и не догадывалась, что Рут и Адам знакомы. – Настоящая мистика, правда? Уж вам двоим точно будет о чем поговорить!

– Сколько же лет мы не виделись? – спрашивает Адам, наполняя бокал Рут вином.

– Целую вечность, – смеется Рут и считает про себя. – Если мне не изменяет память, с моей первой вечеринки в университете прошло уже четыре года, – говорит она и неуверенно добавляет: – Если ты ее помнишь.

– Как же я могу забыть? Ты очаровала меня своей красотой.

– Да брось! – шепчет она, волнуясь, что на их разговор вдруг обратят внимание.

– Просто констатирую факт! А я и забыл, как легко ты краснеешь.

– Адам! – возражает она, хихикая.

– Рут! – передразнивает ее Адам, не скрывая своего удовольствия от встречи.

Весь вечер они говорят о жизни, работе, семье, игнорируя бурные дебаты о ядерном оружии и правах профсоюзов. Совершенно забыв об этикете, они не обращаются к соседям после первого блюда и, поглощенные беседой, не прерывают ее после второго. Они вспоминают, насколько им хорошо друг с другом.