— Эвер, ну пожалуйста! — умоляет Деймен.

Я делаю вид, что его здесь нет. Мистер Робинс приближается кмоему имени, и тут Деймен говорит:

— Хорошо. Ты сама напросилась — не жалуйся потом.

И в следующий миг в комнате раздается кошмарный глухой стук:девятнадцать человек одновременно роняют головы на парты.

Все, кроме нас с Дейменом.

Я озираюсь, разинув рот, и не могу понять, что произошло, акогда обвиняюще оборачиваюсь к Деймену, он пожимает плечами.

— Именно этого я и старался избежать.

— Что ты сделал?

Смотрю на обмякшие тела, и постепенно начинаю догадываться.

— Боже, ты убил их! Ты их всех убил! — кричу я, асердце стучит так сильно, что Деймену, наверное, слышно.

Он качает головой.

— Опомнись, Эвер! За кого ты меня принимаешь? Конечно,я их не убивал. Просто у них… небольшая сиеста. Только и всего.

Я отодвигаюсь как можно дальше, скосив глаза на дверь иприкидывая, как бы удрать.

— Можешь попытаться, но далеко ты не убежишь. Видела, яобогнал тебя по дороге на урок, хотя у тебя была фора?

Он смотрит на меня, закинув ногу на ногу. Лицо спокойное,голос абсолютно ровный.

— Ты читаешь мои мысли? — чуть слышно спрашиваю я.

Вспоминаю некоторые особо постыдные мыслишки, и щекивспыхивают огнем, а пальцы судорожно сжимают край парты.

— Некоторые. — Он пожимает плечами. — Ну,собственно говоря, почти все.

— И давно?

Мне хочется рискнуть и броситься к выходу, а в то же времякакая-то часть меня хочет получить ответы на кое-какие вопросы перед явнонеотвратимой кончиной.

— С первого дня, как мы с тобой встретились, —шепчет он, глядя мне в глаза, и опять меня окатывает жаркая волна.

— А когда это было? — спрашиваю я дрожащимголосом, вспомнив фотографию у него на столе.

Сколько времени он следит за мной?

Деймен смеется.

— Я за тобой не слежу. По крайней мере, не так, как тысебе представляешь.

— Почему я должна тебе верить?

— Потому что я тебе никогда не врал.

— А сейчас врешь!

Он отводит глаза.

— Я ни разу не соврал тебе о чем-нибудь важном.

— Да ну? А как насчет того, что ты менясфотографировал, когда еще даже не поступил в нашу школу? По-твоему, этонесущественная подробность, о которой не нужно рассказывать близкому человеку?

Деймен вздыхает. В глазах у него — усталость.

— А нужно рассказывать близкому человеку о том, что тыясновидящая и общаешься со своей умершей сестрой?

— Ты ничего обо мне не знаешь!

Я вскакиваю, руки у меня вспотели и дрожат, сердце выбиваетчечетку в груди, а вокруг лежат на партах бесчувственные тела. У Стейши ротраскрыт, Крейг храпит так громко, что аж трясется. У мистера Робинса лицомирное и безмятежное — таким я его еще ни разу не видела.

— Вся школа спит, или только наш класс?

— Не знаю. Наверное, вся школа.

Деймен улыбается, оглядываясь вокруг, явно довольный своейработой.

Не говоря ни слова, я вскакиваю с места и выбегаю за дверь.Вихрем проношусь по коридору, пересекаю школьный двор, мимо канцелярии, гдесекретарши и администраторы сладко спят за своими столами, вылетаю за ворота имчусь к своей маленькой красной миате. А там уже ждет Деймен, кончиками пальцевдержа на весу мою сумку.

— Я же тебе говорил…

Он пожимает плечами, отдавая мне рюкзак.

Я стою перед ним вся в поту, перепуганная до предела. Вмозгу вспыхивают забытые картины: кровь на лице Деймена, бьющаяся на полуХейвен, странная жуткая комната. Ясно — он что-то сделал с моим сознанием,чтобы я ни о чем не помнила. Конечно, с таким, как он, мне не справиться, ивсе-таки я не сдамся без борьбы!

— Эвер!

Он протягивает ко мне руку и снова опускает ее.

— Ты думаешь, я все это сделал ради того, чтобы тебяубить?

Его глаза, полные страдания, не отрываются от моего лица.

— А разве нет? — огрызаюсь я. — Хейвендумает, что ей в бреду привиделся особо готишный сон. Я одна знаю правду.Только я знаю, какое ты на самом деле чудовище! Одного не могу понять: почемуты не убил нас обеих, когда была такая возможность? Зачем было трудиться,оставлять меня в живых, блокировать память?

— Я никогда не причиню тебе вреда, — говорит он,сощурив глаза от боли. — Ты все неправильно поняла. Я пытался спастиХейвен, а не погубить. Ты просто не хочешь меня услышать!

— А почему у нее был такой вид, как будто она присмерти?

Я сжимаю губы, чтобы не дрожали. Смотрю в глаза Деймена,отказываясь принять его тепло.

— Потому что она в самом деле была на порогесмерти, — раздраженно говорит Деймен. — Татуировка убивала ее, вот яи пытался высосать зараженную кровь — так делают при укусе ядовитой змеи.

— Я знаю, что я видела!

Он закрывает глаза, стискивает пальцами переносицу и глубоковздыхает. Потом смотрит на меня и говорит:

— Я представляю, как это выглядело со стороны. И знаю,что ты мне не веришь. Но я же старался объяснить, а ты не хотела слушать, вот яи сделал все возможное, чтобы привлечь твое внимание. Эвер, ты меня не такпоняла!

Его темные глаза смотрят на меня с глубоким чувством,раскрытые ладони говорят об искренности, но я не верю. Ни единому слову неверю. Он этот спектакль отрабатывал сотни — может быть, тысячи — лет.Великолепный спектакль, и не более того. И хотя у меня самой в голове неукладывается то, что я собираюсь произнести, другого объяснения не придумаешь,пусть оно и совершенно безумное.

— Я одно могу тебе сказать: убирайся обратно в свойгроб, или склеп, или где там ты жил до сих пор, а меня… — Я набираюпобольше воздуха. Мы словно в каком-то кошмарном сне. Поскорее быпроснуться… — А меня оставь, пожалуйста, в покое! Сгинь, пропади!

Деймен качает головой, давясь от смеха.

— Эвер, я не вампир!

— Да ну? Докажи!

Голос у меня дрожит. Мне бы сейчас четки, дольку чеснока, даосиновый кол — тут бы мы и покончили со всей историей.

Деймен хохочет.

— Не смеши! Вампиров не бывает.

— Я знаю, что я видела, — упрямо повторяю я, сновавызывая в памяти кровь, Хейвен, странную и жуткую комнату, ведь Деймен тожеувидит все в моих мыслях. Вот пусть и попробует объяснить свою дружбу сМарией-Антуанеттой, Пикассо, Ван Гогом, Эмили Бронте и Вильямом Шекспиром,когда между ними — целые столетия.