– Ржавый, – сказал я, чуть поколебавшись.

– Чего? – лениво отозвался он.

– Ты это… прости меня… за Верку, – пробормотал я. – Я же не… Она сама ведь! Ну это, пристала.

– А мне-то что? – Он недовольно заворочался. – Мне на нее плевать!

– Как это? – не поверил я. – Вы же вроде…

– Мне вообще-то Катька нравится! – Он громко зевнул. – А Верка – дурёха.

– В сарафане? – ахнул я.

– Что? – не сообразил Ржавый.

– Ну, Катька. Это та, которая в сарафане была? А потом в джинсах?

– Э… наверное, – смутился Ржавый. – Я как-то не присматривался.

– А с Веркой тогда что? – не унимался я. – Вы же вроде как вместе.

– Верка – это так, для красоты. – Он снова зевнул. – Ничего серьезного.

Мне даже обидно стало. За Верку обидно! Пусть она и дурёха, конечно.

– Для красоты? – треснувшим голосом спросил я. – А она знает?

– А то нет! – Ржавый хохотнул. – Думаешь, она со мной по-другому? По большой любви? Хах!

Он уже по-настоящему зло рассмеялся:

– Я же у нее тоже для шика!

«Хорошо хоть не для пшика!» – Я посмотрел на рыжего с жалостью. И зачем ему всё это? Был бы себе спокойно с Катькой. Хотя она тоже дурёха!

– Ну а ты что? – Ржавый вдруг заговорщицки улыбнулся.

– Что я?

– Ну, у вас с Майкой как? – Он весело подмигнул. – Что-нибудь было?

Я хлопал глазами, как олух:

– Что… было?

– Ну, там, – протянул он с привычной ухмылкой. – Целовались?

– Ты что, больной? – У меня внутри всё разом вспыхнуло, будто я факел проглотил.

– А ты что такой красный? – Рыжий явно забавлялся моим смущением. – Не целовались, что ли?

– Отстань! – сказал я и повернулся на другое ухо, чтобы это – багровое – остыло.

– Ну да, – задумчиво протянул Ржавый. – Маечка такая. К ней подход нужен.

– Да? – Я снова развернулся, хоть и горел весь, как порох.

– Она хорошая. – Рыжий с серьезным видом кивнул. – Добрая!

У него вдруг сделалось такое странное лицо – мягкое, что ли. Все углы на нем разгладились.

– У меня мама знаешь какая была? – Он изобразил над головой что-то вроде облака. – Такая… И готовила – обалдеть как вкусно.

Тут уж я совсем расслабился.

– А папа? – спросил я, чувствуя, что ему это будет приятно.

– Не-е-е. – Он заулыбался. – Папа, наоборот, почти лысый. Ну, стригся так, коротко. У него еще татуировка была, вот здесь. – Он похлопал себя по плечу. – Ящерица! И очки.

– Круто! – похвалил я искренне. – Настоящий геолог.

– Он еще на гитаре играл! И пел тоже! – поделился Ржавый. – К нам всегда гостей приходило – туча! Как засядут на кухне – чуть ли не до утра.

Я радостно закивал.

«Точно! Мы же с Фёклой тоже на кухне часами сидели!»

– Тебя небось сразу спать загоняли, – сказал я с пониманием дела.

– Никогда! – Ржавый с жаром мотнул головой. – Я с ними до ночи сидел, представляешь? Как взрослый, наравне. И спать уходил когда хотел. Папа мне еще часы давал, чтобы я сам свое время контролировал.

– Ого! – сказал я уважительно. Меня Фёкла, как по свистку, в десять спать отправляла. Я, конечно, еще ворочался – чуть ли не до утра. Ну или читал под кроватью, с фонариком. Но сам факт! В десять, а не тогда, когда захочу.

– Что я там контролировать мог, да? – Ржавый с нежностью тронул ремешок. – Мелочь пузатая! Но вот такой он был человек. Самостоятельность во мне воспитывал.

– Так это они – папины? – восторженно прошептал я, глядя на его часы.

– Дедушкины. – Ржавый бережно прикрыл часы рукавом. – Это всё, что от него осталось… И от папы тоже.

Улыбка медленно сползла с его лица, и я как-то сразу понял – разговоров больше не будет.

Я выждал немного и громко зевнул. Ну, чтобы как-то разрядить обстановку.

– Спи давай! – сказал он тут же.

– Да ну? – протянул я.

А про себя подумал: «Уснешь тут после такого!»

– Нужно отдохнуть. – Ржавый стал сосредоточенно тереть колени. – Мы сегодня будь здоров намотали.

– А ты? – Я, если честно, так устал, что уже даже не противился.

– А я буду костер стеречь, – вызвался он. – Потом тебя разбужу – поменяемся.

– Ладно. – Я завернулся в куртку и закрыл глаза.

– Будет холодно – дай знать! – сказал он как будто издалека. – Я еще дров подкину.

– И так хорошо, – ответил я, уже засыпая.

И почти сразу провалился куда-то.

Утром нас нашли. Охотники. Вообще, конечно, – та еще история! Просто взяли и вышли из ниоткуда два мужика. Мы с Ржавым такого деру дали! Думали, бандиты какие. Потом уже по крикам поняли, что обычные люди. Они, оказывается, с засидки возвращались. Ну, волков караулили. А тут мы. В общем, я так понял, они нас по нюху вычислили! По запаху костра, в смысле.

– Который час? – спросил я у Ржавого, пока мы пробирались за ними к машине.

– У вас и часы есть? – удивился тот, который с бородой. – Вы что же это, специально из лагеря убежали?

– Мы не специально, честное слово! – ответил Ржавый и незаметно ткнул меня в бок, что означало: «Помалкивай!»

– Но Ирма вам всё равно устроит выволочку, – пообещал второй.

«Ирма? – Я покосился на его камуфляж. – Откуда он ее знает?»

И тут до меня дошло.

«Никакие это не охотники. Это спасатели!»

– Мы вас уже обыскались, – недовольно процедил Бородач.

Противный какой-то. Где я мог его видеть?

– На Фалиного отчима похож, скажи? – шепнул мне Ржавый настороженно.

Я сделал такие глаза, мол, откуда мне знать? Я и Фалю-то всего раз видел.

– Ну, зато будешь помнить долго! – Камуфляж угрожающе щелкнул затвором. – Век не забудешь!

– Вы теперь за всё ответите! – скалясь, подтвердил Бородач.

Мы с Ржавым испуганно переглянулись.

«Приехали! – ужаснулся я. – Это, наверное, из милиции!»

– Думаете, вам это просто так сойдет? – зашипел мне в ухо Камуфляж. – Ни за что человека убили.

– Мы не убивали! – хотел крикнуть я, но во рту у меня всё склеилось. Будто я баб-Лидиного меда наелся.

– Еще как убивали! – отчеканил Бородач. – Камнем. В голову!