— Ваши чувства мне понятны, к сожалению, порядки втаких заведениях далеки от совершенства, хотя у нас была возможность выбрать, иэтот дом самый лучший. Я буду навещать Варю, и если… Сразу же приму меры.

— Почему она должна ехать? — задал свой вопрос ВладимирИванович, может, сформулировал его не совсем ловко, но Док, конечно, понял.

— Потому что у нее нет никого, кто мог бы о нейзаботиться. Потому что она должна находиться под наблюдением врача.

— Вы врач, — напомнил Владимир Иванович.

— Да, но я не имею возможности держать ее у себя. Мненадо работать, деньги, которые у нее были, подходят к концу и…

«Конечно, — зло подумал Папа. — На ее денежки тывволю погулял, а теперь девчонку в психушку», — но вслух произнес:

— Хорошо, давайте так: пусть она останется здесь. Еслинадо оформить какие-то бумаги, только скажите…

— Где здесь? — обалдел Док.

— Здесь. В этом доме. Со мной.

— Вы с ума сошли? Как вы себе это представляете?

— Я вас спросил: обязательно ли ей жить в психушке, выответили, что она не может жить одна. Так вот: она не будет одна, она будет сомной, а вы врач и можете приходить каждый день и наблюдать за девчонкой. Язаплачу.

— Подождите, — попросил Док, снял очки и потерлицо ладонью. — Владимир Иванович, мне понятны ваши чувства… но, поймите ивы, она живой человек, к тому же с больной психикой, это не собака… это большаяответственность.

— Мне не двадцать лет, чтобы я ваши глупостивыслушивал, я все понимаю не хуже вас. Месяц она на моих глазах была, и ничегоя в ней… дурного, ну… никакого сумасшествия то есть, не усмотрел. Хорошаядевчонка, улыбчивая, добрая и поумнее многих умников будет. Ну… естьстранность, вот предчувствия эти, к примеру, но ведь такое бывает, я знаю,бывает, у меня у самого было… Что ж, за это в психушку?

— Придется мне вам кое-что рассказать, — сказалДок. — Хотя это и не в моих правилах, но в данном случае… ВладимирИванович, Варя была совершенно нормальной девушкой, окончила институт, годпроработала в школе. На День учителя пошла в ресторан, там познакомилась смолодым человеком. Да вы слышали эту историю, о ней в городе долго говорили.Теперь у Вари другая фамилия, — Док коротко поведал предысторию моейвстречи с тремя придурками, а потом очень красочно и подробно об увечьях, скоторыми я поступила в больницу. — В общем, ей досталось… Не знаю, чеймозг бы выдержал, а тут девушка, воспитанная в строгости, скромная, приличная…С большим трудом ее вытащили, но психике был нанесен страшный удар. Ее мучиликошмары, постоянный страх, она несколько раз пыталась покончить с собой (тутДок малость загнул, но я на него не в обиде). Потом умерла ее мать, и девушкаосталась совершенно одна. Два с половиной года больниц, кропотливой работы, имы могли радоваться: дела ее явно пошли на поправку. Несколько месяцев оналежала в одной из московских клиник, после выписки случайно познакомилась смолодым человеком. Вы правильно сказали: Варя красавица… Я считал, что онилюбят друг друга, ее будущий муж человек состоятельный и сможет обеспечить ейнеобходимый уход… Они поженились. И… мне неловко говорить вам об этом, в общем,начались трудности сексуального характера. Варя… Мне пришлось все рассказать еемужу, я рассчитывал, что он поймет, любовь и терпение в конце концов сделаютсвое дело… Он уехал за границу без Вари, правда, оставил денег. Внешне онавосприняла это спокойно, просто затихла как-то, практически не разговаривала.Когда мы уже жили здесь, однажды вернулась с прогулки очень веселая,возбужденная, рассказала, что шла с рынка и встретилась с молодым человеком, онпривез ее на машине. Я не знал, радоваться или тревожиться, но Варя так ждалаего звонка, выглядела такой счастливой… Он позвонил и назначил ей встречу напять часов. Она уехала раньше, очень волновалась, а вернулась поздно вечером,на нее было страшно смотреть. Немного придя в себя, она твердила одно: «Он егоубил». С большим трудом ее удалось успокоить. Утром она ничего не помнила опрошедшем дне, заговаривалась, плакала, пыталась перерезать вены. Труд двух споловиной лет насмарку. Теперь вы понимаете?

— Конечно, — кивнул Владимир Иванович, который впродолжение длинной речи Дока сидел не шевельнувшись, со следами душевныхстраданий на лице. — Вернемся к моему вопросу. Ей обязательно в психушку?

— Я…

— Обязательно?

— Вы готовы взять на себя ответственность за жизньчеловека? Послушайте, даже я не знаю, что может спровоцировать рецидив:какое-то воспоминание, слово, фраза, прочитанная в газете…

— Она вела себя как совершенно нормальный человек.Совершенно.

— Да, потому что все это время жила практическиизолированно. Дом, сад, котенок, я, вы и еще несколько человек, настроенных кней доброжелательно. Она успокоилась, повеселела, но сегодняшняя ее выходкаговорит о многом.

— Это не выходка, а предчувствие, — обиделсяВладимир Иванович, но вовремя заткнулся. — Она будет жить в этом доме, впокое и в окружении людей, способных о ней позаботиться. Вы можете приходитьежедневно и наблюдать ее состояние. С Божьей помощью мы ее вытащим. Чтоскажете? — помедлив, спросил он. Я ж говорю, Папа человек по-своемузамечательный, я бы даже сказала, редкой доброты человек.

— Жалость не всегда хороший советчик, — усмехнулсяДок. — Изо дня в день ухаживать за больным человеком довольно утомительноезанятие. И неблагодарное.

— Это уж моя забота, — проворчал Владимир Ивановичи еще раз спросил:

— Какие бумаги нужны?

— Да никаких, — пожал плечами Док. —Государство только избавится от лишней заботы.

— Вот и отлично! — Бог знает чему обрадовалсяВладимир Иванович, а Док поднялся и искренне сказал:

— Смотрите не пожалейте об этом. — Делать такиезаявления я его, кстати, не просила.

Утро было солнечным, а настроение прекрасным. В дверьосторожно постучали, и на пороге возник Владимир Иванович. Вид он имел слегкарастерянный и слова мысленно подбирал: как бы мне потолковее и попрощеобъяснить, что я у него остаюсь. За ночь он не только не передумал, а ещебольше утвердился в своем желании. Как я уже сказала, Владимир Иванович не быллишен сентиментальности. Эгоизм, черта в человеческой натуре далеко непоследняя, свою роль тоже сыграл: Папа решил, что не худо на старости лет одуше подумать, грехов на нем много, а доброе дело всегда зачтется, авосьчто-нибудь и выгадает.

Рассуждал он как человек разумный, и я его мысленнопохвалила. Одеяльце натянула до подбородка и спросила испуганно: