— Ухожу.

— Ты не можешь уйти! Ты же слышала, что сказал Кист. Онитебя ждут!

— Лучше умереть, зная своих врагов, чем загнуться в невинномсне рядом с одним из них, — парировала я, сразу же понимая, что ничего глупей яв жизни не говорила. В моем отклике не было вообще никакого смысла.

Я резко остановилась, когда Айви скользнула передо мной изакрыла буфет.

— Прочь с дороги, — потребовала я предельно низким голосом,чтобы Айви не услышала, как он дрожит.

Тревога сузила ее глаза и избороздила морщинами лоб. Айвивыглядела абсолютно по-человечески, и это до смерти меня напугало. Примерно такона выглядела в те моменты, когда мне казалось, что я ее понимаю.

Без амулетов и перышка под рукой я была совершеннобеспомощна. Айви запросто могла швырнуть меня через всю кухню и разбить мнеголову о плиту. Могла сломать мне ноги, чтобы я не сумела сбежать. Моглапривязать меня к стулу и выпить из меня всю кровь. Но вместо этого Айви стоялапередо мной с мучительно-разочарованным выражением на идеальном овале своегобледного лица.

— Я могу объяснить, — низким голосом сказала она.Встретившись с ней глазами, я едва отбилась от жуткого озноба.

— Что тебе от меня нужно? — прошептала я.

— Я не хочу тебе лгать, — сказала она, не отвечая на мойвопрос. — Кист — избранный наследник Пискари. Почти все время Кист— простоКист, но Пискари может... -— Тут Айви заколебалась. Я пристально на неесмотрела, и каждая моя мышца отчаянно побуждала меня спасаться бегством. —Пискари старше окаменелого дерьма, — ровным тоном сказала она. — Его могуществахватает, чтобы использовать Киста и отправлять его в такие места, куда он самуже отправиться не способен.

— Так Кист— слуга, — презрительно фыркнула я. — Он долбаныйлакей мертвого вампира. Днем ходит для него за покупками, приносит папашеПискари свежих людишек на закуску.

Айви вздрогнула. Напряжение постепенно из нее уходило, и онаприняла более расслабленную позу— по-прежнему располагаясь между мной и моимиамулетами.

— Это великая честь, если тебя попросят стать наследникомтакого вампира, как Пискари. И все не так однобоко. Из-за этого у Киста большесилы, чем живому вампиру вообще-то следует иметь. Вот почему он оказалсяспособен тебя очаровать. Но, Рэчел... — Увидев, как я безнадежно махнула рукой,Айви торопливо закончила: — Я бы все равно ничего ему не позволила.

«И я должна быть по этому поводу счастлива? Это ты хочешь сомной разделить?» Мой пульс замедлился, и я осела в кресло. Я сильносомневалась, что мои колени и дальше станут меня держать. Мне было интересно,какая часть моей слабости имела своей причиной растраченный адреналин, а какая—Айви, вовсю качающую в воздух утешные феромоны. «А, будь оно все триждыпроклято!» Я уже и так прыгнула выше головы. Особенно, если здесь был замешанПискари.

Говорили, что Пискари— один из самых старых вампиров вЦинциннати. Он не доставлял особых проблем и держал своих немногочисленныхвампиров по струнке. Пискари тщательно и не покладая рук работал над этойсистемой, занимаясь всей бумажной работой и заботясь о том, чтобы каждая добычакакого-то из его вампиров выглядела вполне законной. Он был куда большепростого владельца ресторана, каким предпочитал представляться. По поводустарших вампиров в ВБ существовала политика типа «не спрашивай, а узнаешь, нерассказывай». Имя Пискари едва ли не чаще всего упоминали в связи с незримойборьбой за власть в Цинциннати, но поскольку он платил налоги и вовремяпродлевал свою лицензию на торговлю спиртным, с ним никто ничего поделать немог — или не хотел. Но если какой-то вампир представляется безвредным, этозначит лишь то, что он попросту умнее большинства.

Мои глаза опять переметнулись на Айви. Она стояла, обхвативсебя руками, словно была чем-то расстроена. «О боже, — подумала я. — Что яздесь делаю?»

— А кто тебе Пискари? — спросила я, слыша в своем голоседрожь.

— Никто, — ответила она, и я саркастически фыркнула. — Нет,правда, — стала настаивать Айви. — Он просто друг моей семьи.

— Дядюшка Пискари, ага? — ядовито спросила я.

— На самом деле, — медленно отозвалась Айви, — ты куда ближек истине, чем можешь себе представить. В 1700-х годах Пискари стал главой тогосамого рода живых вампиров, из которого вышла моя мать.

— И с тех пор он мало-помалу пил из вас кровь, — столь жеядовито заметила я.

— Ничего подобного, — с болью возразила Айви. — Пискари меняникогда не касался. Он мне почти как второй отец.

— Возможно, он просто дает твоей крови настояться в бутылке.

Демонстрируя необычную для себя тревогу, Айви пробежаларукой по волосам.

— Нет, все не так. Правда.

— Тогда классно. — Сгорбившись, я уперлась локтями в стол.Итак, теперь мне следовало тревожиться об избранных наследниках с силой старшихвампиров, вторгающихся в мою церковь? Почему же Айви раньше мне этого нерассказала? Я категорически не желала играть в эту проклятую игру, если правилав ней постоянно менялись.

— Что тебе от меня нужно? — снова спросила я, боясь, чтоАйви может сказать что-то такое, после чего мне придется уйти.

— Ничего.

— Лгунья, — сказала я, намереваясь продолжить, но когда яоторвала глаза от стола, Айви на кухне уже не было.

Поняв это, я резко выдохнула. Сердце опять заколотилось, и явстала. Обхватив себя руками, я принялась оглядывать пустые столешницы ибезмолвные стены. Терпеть не могла, когда Айви так делала. Мистер Фиш наподоконнике дергался и извивался как червяк. Он, судя по всему, тоже этоготерпеть не мог.

Медленно и неохотно я повесила на место свои амулеты. Моимысли последовательно переключались с фей-ской атаки у передней лестницы на«кляксы» верлисов, сложенные в кучку на заднем крыльце, а затем на слова Кистао том, что вампиры только и ждут, пока я сбегу от Айви и окажусь вне ее защиты.Я была в ловушке, и Айви прекрасно об этом знала.

Я постучала в пассажирское окно машины Фрэнсиса, привлекаявнимание Дженкса.

— Сколько сейчас времени? — негромко спросила я, посколькупо всей этой автостоянке разносились даже шепотки. Камеры меня записывали, нопленку никто не просматривал до тех пор, пока кто-нибудь не жаловался по поводувзлома.

Дженкс упал с защитного козырька прямиком на кнопкуопускания стекла с сервоприводом.

— Пятнадцать минут двенадцатого, — сказал он, когда стеклоопустилось. — Как думаешь, может, время начала допроса Каламака было изменено?

Я покачала головой и поверх машин на автостоянке взглянулана дверцы лифта.

— Нет. Но если я из-за него опоздаю, то буду сильнонедовольна. — Я поправила на себе юбку. К моему огромному облегчению другДженкса наконец-то вчера заявился с моими шмотками и ювелирными украшениями.Вся моя одежда теперь висела аккуратными рядами или покоилась чистыми стопкамив моем платяном шкафу. Приятно было видеть ее там. Вервольф проделал славнуюработу со стиркой, сушкой и складыванием всего-всего, и я даже задумалась отом, сколько он запросит, чтобы каждую неделю стирать мои вещи.