Фрэнсис как смог кивнул, и я медленно его отпустила. Взглядего был сосредоточен на Дженксе.

— Ты давишь моего коллегу, — сказала я, — и тот пузырек проливаетсяна тебя. Ведешь слишком быстро, и пузырек опять проливается. А если тыпривлекаешь внимание...

— Я тебя из него с головы до ног оболью, — вмешался Дженкс.Легкая игривость в его голосе уже сменила пылающий гнев. — Но если ты сноваменя достанешь, я сразу же тебя отоварю. Даже Рэчел не стану спрашивать. — Смехфейка прозвучал как звон злобных колокольчиков. — Ну как, поняла, Фрэнсина?

Фрэнсис сузил глаза. Поерзав немного на сиденье, он поправилворотник своей белой рубашки, а лишь затем закатал рукава куртки до локтей ивзялся за руль. Я возблагодарила Бога за то, что из уважения к допросу ТрентаКаламака Фрэнсис оставил дома свою «гавайку».

С натянутой физиономией Фрэнсис вставил ключи в зажигание изапустил мотор. Вдруг взревела музыка, и я аж подскочила. Судя по тойугрюмости, с какой Фрэнсис крутил баранку и переключал передачи, было ясно, чтоОн не сдался; он явно собирался играть в игру лишь до тех пор, пока не найдеткакой-то выход. Мне было наплевать. Все, что мне требовалось, это убрать его изгорода. А в чистом поле Фрэнсис пусть сам себе пеленки подыскивает.

— Тебе это так просто с рук не сойдет, — пообещал он,выражаясь совсем как в плохом фильме. Затем Фрэнсис махнул своим парковочнымпропуском у автоматизированных ворот, после чего мы ворвались в яркий свет ипочти полдневные транспортные потоки с ревом песни Дона Хенли «Летниемальчики». Не будь я так плотно напряжена, я бы наверняка всем этимпонаслаждалась.

— А что, Рэчел, еще покруче попрыскаться духами ты несмогла? — поинтересовался Фрэнсис. Его узкую мордочку кривила презрительнаяусмешка. — Ты ими вонь своей любимой сикарахи заглушаешь?

— Заткни его! — заорал Дженкс. — Или я за себя не отвечаю.

Мой плечи еще сильней напряглись. Все выходило так глупо.

— Фейкани его, Дженкс, если хочешь, — сказала я, выключаямузыку. — Только зелья на него не проливай.

Дженкс ухмыльнулся и показал Фрэнсису средний палец. Феечнаяпыльца веером посыпалась с него, незримая для Фрэнсиса, но прекрасно заметная влучах солнца с того места, где сидела я.

Фрэнсис потянулся почесать за ухом.

— А сколько это продлится? — спросила я у Дженкса.

— Минут двадцать.

Дженкс оказался прав. К тому времени, как мы выбрались изгородской застройки, проехали пригороды и оказались в сельской местности,Фрэнсис уже успел сообразить, что дважды два — вообще-то четыре. Он просто немог спокойно сидеть. Недоносок все пуще чесался, а его замечания становилисьвсе более вульгарными, пока мне не пришлось достать из сумочки липкую ленту ипригрозить заклеить его вонючую пасть. Красные рубцы появились в тех местах,где его одежда встречалась с кожей. Оттуда сочилась прозрачная жидкость. Всякартинка порядком , напоминала скверный ожог ядовитым плющом. Когда мыуглубились в сельскую местность, Фрэнсис уже чесался так яростно, что ему стоилонемалых усилий удерживать автомобиль на дороге. Я внимательно за ним наблюдала.Вождение машины не казалось мне таким уж сложным занятием.

— Ты, сикараха! — наконец прорычал Фрэнсис. — Ты и в субботумне то же самое устроил! Да?

— Я сейчас его оболью! — отозвался Дженкс. От его писклявогоголоска у меня аж глаза заныли.

Устав от всех этих заморочек, я повернулась к Фрэнсису.

— Ладно, куколка. Давай на обочину. Фрэнсис удивленнозаморгал.

— Что?

«Идиот», — подумала я.

— Как по-твоему, сколько я могу удерживать Дженкса от того,чтобы он как следует тебя отоварил, если ты упорно продолжаешь его оскорблять?Давай, тормози. — Фрэнсис нервно взглянул на дорогу, затем опять на меня. — Ясказала — на обочину! — рявкнула я, и секунду спустя под колесами машинызахрустела галька. Я вырубила мотор и вытащила ключи из зажигания. Машинаслегка накренилась, затем остановилась, и я треснулась головой о зеркалозаднего вида. — Вон отсюда, — сказала я, отпирая дверцы.

— Что? Здесь? — Фрэнсис был городским ребенком. Он подумал,будто я намерена заставить его топать назад пешком. Идея была необычайнозаманчивой, но я не могла идти на риск, что кто-то его подберет или что Фрэнсискаким-то образом доберется до телефона. Впрочем, из машины он выбрался споразительной готовностью. Я поняла, почему, когда Фрэнсис с удвоенной энергиейначал чесаться.

Я открыла багажник, и на худой физиономии Фрэнсиса появилосьозадаченное выражение.

— Нет, никогда, — сказал он, поднимая тощие ручонки. — Ятуда не полезу.

Ощупывая новую шишку у себя на лбу, я терпеливо ждала.

— Забирайся в багажник, или я научу тебя, как превращаться внорку, а потом славные меховые наушники из тебя сошью. — Я наблюдала, какФрэнсис все это обмозговывает, прикидывая, не попробовать ли ему сделать ноги.Мне почти хотелось, чтобы он попробовал. Славно было бы снова его стреножить. Ато уже целых два дня прошло. Тогда я бы уже как-нибудь сама затолкала его вбагажник.

— Беги, — сказал Дженкс, кружа у него над головой спузырьком. — Валяй, дуй отсюда. Рискни, вонючка.

Фрэнсис словно бы сдулся.

— Ну да, сикараха, тебе бы как раз этого и хотелось, — спрезрительной усмешкой сказал он. А затем покорно забрался в крошечныйбагажник. Фрэнсис даже не доставил мне никаких проблем, пока я липкой лентойсвязывала ему руки у живота. Мы оба знали, что, имея достаточно времени, онсможет избавиться от пут. Однако вид превосходства на гнусной физиономииФрэнсиса мигом испарился, когда я подняла руку, и Дженкс сел на него спузырьком в руках.

— Т-ты же сказала, что не станешь, — принялся заикатьсядоносчик. — Ты же сказала, оно меня в норку обратит!

— А я солгала. И в первый раз, и во второй.

Взор, которым одарил меня Фрэнсис, показался мне простоубийственным.

— Этого я тебе никогда не забуду, — проговорил он. Крепкосжатые зубы придавали сопляку вид еще более смехотворный, чем его кроссовки ислаксы с широкими манжетами. — Я сам за тобой приду.

— Милости просим. Очень буду ждать. — Я улыбнулась, выливаяему на голову весь пузырек. — Спокойной ночи.

Фрэнсис открыл было рот, желая сказать что-то еще, но лицоего обмякло буквально через мгновение после того, как его головы коснулосьснотворное зелье. Я завороженно наблюдала за тем, как Фрэнсис мирно засыпаетсреди запахов лаврового листа и сирени. Полностью удовлетворенная, я плотнозахлопнула крышку багажника и радостно потерла ладони.

С неловкостью пристроившись за рулем, я подрегулироваласиденье и зеркала. Раньше я машину никогда не водила, но раз это мог делатьФрэнсис, я чертовски точно могла.