«Дом, – в который раз за эти несколько дней, вздохнув, подумал Александр. – А ведь именно этого слова мне не хватает больше всего. При всей моей неприхотливости данная комната меньше всего подходит под понимание дома, – Александр грустно посмотрел на свои книги. – Это должно быть место, по которому можно скучать, куда стремишься, которое любишь, где любят тебя. Только где же оно находится»?

Ему вдруг захотелось покориться, разрешить себе исчезнуть: закрыть глаза и просто раствориться в пространстве. Может быть так станет легче. Он прищурился, вглядываясь в золотистое пламя, свирепо пожиравшее новую порцию поленьев. Из груди вырвался тихий смешок.

«Исчезнуть захотел! Можно подумать ты и так существуешь».

Эта новая мысль прочно угнездилась в сознании. Что он представляет собой в данный момент? И есть ли у него твердое основание считаться плотным, живым, СУЩЕСТВУЮЩИМ. Что есть человек – симбиоз разума и материи. Первое имеется в наличии, второе вроде бы тоже, но здесь беспристрастный наблюдатель может указать на вопиющие несоответствия действительности. К данной теме можно подойти под диаметрально противоположными углами, и нет никакой гарантии, что верное решение будет найдено. Стало грустно.

Совсем недавно ему казалось, что он уже привык, смирился. Ведь у него была полная свобода. Эта иллюзия защищала, дарила надежду. Тепло, покой, работа и тихое одиночество. Даже тогда, в самом начале, еще ничего не вспомнив о своем прошлом, он почему-то был твердо уверен, что всегда жил один. Никакие связи не удерживали его. Это было естественно и необременительно. Поэтому, Александр уверял себя, что если он и тоскует, то его тоска имеет безличную форму, а слово «дом» – чисто человеческий обобщенный смысл.

Однако спустя какое-то время, Александр загрустил по-настоящему. Свобода и независимость – это конечно хорошо. Но что-то здесь было неправильно, чего-то ему, все-таки не доставало. И дело было вовсе не в отсутствии приятной компании.

Александру, конечно, казалось очень странным то обстоятельство, что он оказался один в безлюдном насквозь промерзшем городе. Но еще больше его пугало всякое отсутствие в голове предшествующих этому событий. Он чувствовал себя уязвимым, будучи не в состоянии опереться хотя бы на что-нибудь из своей прошлой жизни.

Все изменилось однажды утром, когда Александр, в который раз бесцельно гуляя по городу, заметил странное, абсолютно не похожее на остальные дома здание. Это было похоже на внезапное столкновение с давним знакомым, оставившее в душе приятное и уже позабытое ощущение дружественности и узнавания. Он долго стоял посреди улицы и смотрел на аккуратненький беленький домик, по старинке покрытый зеленой черепицей, словно ожидая, что тот вот-вот растворится в воздухе. Но этого не произошло. Убедившись, что дом пока не планирует исчезать, Александр сделал несколько робких шагов по направлению к нему. Его одновременно пугало и притягивало то слабое стеснение в груди, которое появлялось всякий раз, стоило ему взглянуть вперед.

«Как странно. Чего здесь бояться. Дом как дом, – тихо проговорил он вслух, даже не замечая этого. – Я просто взгляну на него поближе и уйду. Должно быть, там внутри так же пусто и холодно, как везде».

Александр подошел совсем близко, настолько, что смог разглядеть мелкие бутончики фиалок, которыми были расшиты края ярко-желтых занавесок на окнах. В памяти неожиданно всплыла картинка: тот же дом, те же занавески, а за ними люди, которые рады ему, которых он знает и любит.

Воспоминание обожгло его, и он резко отпрянул, так и не решившись подойти к входной двери.

Быстро, словно за ним гнались, Александр развернулся и практически побежал прочь. Однако мысли о странном доме никак не желали покидать его. Он обнаружил, что то и дело возвращается к нему, совершая свои короткие, но теперь более регулярные прогулки по городу.

Даже ветер, казалось, обо всем догадался, и теперь частенько останавливался поиграть неподалеку от одинокого домика с зеленой крышей, с любопытным озорством забрасывая и разгоняя кучки мелкого сора с подъездной дорожки.

Долгое время Александр неизменно приходил сюда и, пока его молчаливый товарищ перекидывал из стороны в сторону охапки пожухлых листьев или расчищал им же засоренные канавы, стоял и смотрел на дом застывшими, ничего не видящими глазами. Он словно ждал какого-то сигнала, но никак не мог дождаться. Минуты текли друг за другом, холод неумолимо проникал все глубже под одежду, скручивая мышцы в тугой узел, но Александр, казалось бы, не замечал этого. Он, будто привязанный, стоял на своем посту.

Что удерживало его на месте, он точно не знал, однако, это что-то было слишком сильным, чтобы ему противостоять. Когда пальцы на руках и ногах начинали пульсировать и ныть от холода, а в слезящихся глазах появлялась резь, Александр медленно, словно древний старик трогался с места и уходил. Он двигался неровными пьяными шагами арестованного, неожиданно получившего отсрочку исполнения приговора.

Но главное – за все это время Александр так и смог заставить себя подойти к дому и зайти внутрь. Таинственный коттедж был единственным местом в городе, где он еще не побывал.

В который раз, неприятно удивляясь самому себе, Александр шел обратно по пустым улицам и гадал, как же ему избавиться от этого наваждения. Он ежедневно отдавал сам себе строгое приказание на следующий день обязательно дойти до конца. Но все оставалось без изменения. Устав от постоянного напряжения, Александр стал стараться избежать похода к таинственному месту. Он выбирал более длинные, заковыристые маршруты, сворачивал в тесные, насквозь продуваемые ледяным ветром арки, однако ноги снова и снова приводили его туда – к уютному домику с зеленой крышей.

Однажды, после особенно долгой прогулки, когда Александр совсем промерз и спешил в свою теплую уютную комнатку, продумывая на ходу план очередного очерка и не замечая, куда идет, ветер, игриво толкавший его в спину по направлению к дому вдруг неожиданно замер. Двигавшийся по инерции человек тоже резко затормозил и удивленно осмотрелся, оторвавшись от своих мыслей. Рассеянный взгляд скользнул вдоль ряда серых домов и уперся прямо в ярко-желтые занавески, солнечными пятнами сияющие в уже сгущающихся сумерках, затем двинулся дальше и остановился на коричневом полотне деревянной двери, похожей на все остальные, имеющиеся в городе, как сестра-близнец. Так и было. В самой двери не замечалось ничего необыкновенного. Неожиданность состояла в том, что она была приоткрыта. Из узкой расщелины струился мягкий золотистый свет. Это в обычной жизни незначительное обстоятельство в данный момент производило впечатление разорвавшейся бомбы.

Александр застыл на месте, не решаясь пошевелиться. В мозгу с огромной скоростью проносились самые невероятные предположения. Но он