так называемого заточения. Сначала девушка лишь весело посмеивалась, решив, что бабушка подшучивает над ней, но поняв, что та говорит серьезно, сразу перестала улыбаться и теперь недоуменно смотрела на нее, как бы ожидая новых подтверждений этой невероятной, почти неправдоподобной теории.

Дина и сама до конца не могла примириться с мыслью, что все эти годы столь сильнодействующий яд хранился у них в доме, отравляя его обитателям не только воздух, но и душу. И она – единственный виновник случившегося. Необходимо время на то, чтобы все понять и переосмыслить. Но это требовалось не только ей.

Там, в палате, слушая объяснения Дины и чувствуя, что она и есть главный проводник, и источник информации в этой запутанной истории, Майя поняла, что ей необходимо знать все. И буквально засыпала бабушку вопросами.

Выяснив, что именно Дина обнаружила ее, без сознания лежащую на полу в гостиной, и вызвала скорую помощь, Майя испытывала одновременно благодарность и стыд. Ведь она без разрешения вытащила из коробки, теперь Майя твердо была уверена в этом, те цветы. Их обнаружили рядом с ней на полу. Раскрытая коробка сиротливо валялась на диване.

– Не понимаю, зачем я потащила их с собой вниз на первый этаж, – Майя терла виски, пытаясь окончательно восстановить в памяти все еще расплывавшуюся картину событий того вечера. – Они были такими красивыми, такими хрупкими. Стало темнеть, и я, наверное, хотела полюбоваться ими подольше в свете камина.

– Камин не был растоплен, – заметила Дина. – Ты потеряла сознание раньше.

– Это к лучшему. Я ведь могла и угореть, – Майя принужденно усмехнулась, отмечая, как по телу прошла волна дрожи. – Маме бы это точно не понравилось. Вы уже звонили ей?

– Да. Не могли же мы держать случившееся в тайне от твоих родителей, – Дина ласково прогладила Майю по голове и продолжила. – Они хотели сразу же выехать к нам, бросив все дела, но София объяснила, что тебе уже намного лучше и нет нужды торопиться. В любом случае, будь готова через несколько дней предстать перед грозным судом. Впрочем, готовиться, видимо, нужно и мне.

– Это они-то, грозные, – Майя улыбнулась. – Папа с мамой и мухи не обидят.

– Они очень испугались за тебя, – серьезно сказала Дина. – Мы все испугались. Это могло закончиться не так хорошо. Ты могла упасть с лестницы, когда спускалась, пораниться, угореть. Могло произойти все, что угодно! – Дина встала и взволнованно заходила по комнате. – Как представлю возможные последствия, чувствую себя виноватой еще сильнее.

– Успокойся, Дина. Мы все виноваты. Все, – еще раз повторила Майя, – или никто. Сложно судить в подобной ситуации, – она внимательно посмотрела на взволнованное лицо Дины и решила переменить тему. – А как вы догадались, что дело именно в цветах?

– Это все наш славный доктор, – Дина улыбнулась, ей было приятнее говорить о победе, чем о поражении. – У тебя в волосах, на лице и одежде обнаружились частички сухой растительности – один из бутонов видимо раскрошился.

– Да, я была неосторожна и слишком сильно сжала цветы, когда вытаскивала их из коробки, – виновато потупилась Майя. – А потом еще и понюхать решила, – добавила она, неожиданно вспомнив, как пытаясь разобраться в нюансах незнакомого аромата, опустила лицо в самую гущу бутонов, нечаянно глубоко вдохнув пыль от рассыпавшегося лепестка. – Вот видишь – это целиком моя вина. Хотела доказать себе, что у меня самое лучшее обоняние на свете. Как глупо и самонадеянно. Вот и результат!

– Пыльца попала в горло через нос и вызвала передозировку содержащегося в цветах активного вещества, что привело к приступу, похожему на предельно усиленную аллергическую реакцию, – продолжила Дина, не обращая внимания на попытки Майи взять вину на себя. – Я точно не помню, как именно это называл доктор, так как не сильна в медицине. Потом сама у него спросишь. Он давно специализируется на подобных вещах, поэтому достаточно быстро определил причину. Правда, как выяснилось позднее – с таким опасным веществом, как это, ни разу не сталкивался. Приди я немного позже, все могло закончиться трагически. Возможно, ты тоже виновата, но это не снимает ответственности с меня, – Дина перевела дыхание. – Ладно, давай больше не будем говорить об этом. Все уже позади.

– А что случилось с цветами?

– Их забрали в лабораторию, на изучение. Они могут помочь при лечении других больных…, – Дина запнулась.

– Таких, как Александр Лист? Как он себя чувствует?

Дина вздохнула и грустно посмотрела на внучку. С Александром дело обстояло не так просто. Хотя здесь цветочный экстракт проявил себя не в столь характерно-отрицательной манере: ядовитые вещества, не позволяя человеку окончательно прийти в сознание, тем не менее, способствовали ускоренному восстановлению организма после падения и словно законсервировали его изнутри. Проведя ряд исследований с полученными от Майи образцами цветов и ее крови, в лаборатории удалось выделить антитела, послужившие своего рода противоядием для Александра. И время, конечно, тоже сыграло свою роль.

Дина все еще явственно видела, как Александра принесли в дом тогда, много лет назад, и он лежал внизу – восково-бледный, безжизненный, трогательно-невинный. Она почти заставила себя удалить из памяти это детское воспоминание, но видимо не до конца. А еще там присутствовал запах, сладковатый и очень нежный, словно дух покоя – аромат цветов, но и, лично для нее с тех пор – аромат печали. Александр весь пропах им, ведь он пролежал во влажных зарослях много часов, пока они с дедушкой ходили за помощью – вытащить учителя самостоятельно не было никакой возможности. Поэтому его одежда, волосы, даже кожа были насквозь пропитаны этим благовонием, подобно мумии. Она подошла к нему тогда, кажется, в последний раз перед долгой разлукой, и от сильного уже знакомого запаха, могучей волной мгновенно накрывшего ее, словно захватившего в хитро расставленную ловушку, едва не рухнула без сознания. Мать, и так перепуганная сверх меры развернувшимися событиями, увидев внезапно побелевшую Дину, одиноко замершую возле Александра, и уже начавшую оседать на пол, с громкими криками подбежала к ней, встряхнула за плечи и поскорее увела наверх, чтобы уложить в постель. Девочка не вырывалась и не плакала, она слишком устала тогда и хотела только одного – заснуть, а, проснувшись, обнаружить, что все случившееся оказалось лишь плодом ее воображения.

С тех пор, опасаясь за ее душевное равновесие, девочку не пускали к учителю, а все произошедшее старательно перекраивали, переплавляли в более безопасную форму. Сама Дина еще долгое время оставалась в таком странно подвешенном полусонном состоянии, что ее без труда удалось убедить в обновленной трактовке событий. Скорее всего, на девочку, пусть и не слишком долго вдыхавшую